книжники и фарисеи привели к нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии. А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле... Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень.

И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то..., стали уходить один за другим, начиная от старших... и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись..., сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Ин 8.1-11).

Опять нам следует избегнуть впечатления, которое могло бы исказить суть происходящего. Поверхностное рассмотрение ситуации могло бы привести нас к мысли, что Иисус выступает в защиту грешницы против добродетели, против закона и за личность, рискнувшую жизнью и вырвавшуюся из условностей общепринятых норм поведения. Но это было бы весьма ошибочно. Иисус – не революционер в сердечных делах. Он не выступает за право восставать против закостеневшей и лицемерной строгости нравов. Если внимательно присмотреться, то видно, что сущность события опять в том, в чем она была и при предыдущих встречах. Фарисеи приходят вовсе не ради справедливости, а для того, чтобы заманить Его в ловушку. Что же касается их собственной нравственности, то она лжива, потому что сами они не делают того, чего требуют от других. Если же делают, то самопревозносятся собственной праведностью и от этого становятся глухи и слепы для восприятия сущности Христа и Его благовествования. Поэтому Иисус молчит, и из этого молчания рождается голос истины. Что закон прав – вообще не подвергается сомнению; но до сознания обвинителей доходит смысл того, почему они обвиняют и кто такие они сами. Тогда они начинают стыдиться и уходят, «начиная от старших». Поведение женщины отнюдь не одобряется. Она «грешница», и Иисус обращается к ней как к грешнице. Но по отношению к этому законническому духу и к этим обвинителям, признается и ее право. Так свершается более высокая, от Бога исходящая справедливость, смягчающая сердца и открывающая «человеколюбие Спасителя нашего» (Тит 3.4). Праведный и вместе с тем милосердный Бог обращается также и к этой «погибшей».

И затем следует рассказ Евангелия от Луки о грешнице: «Некто из фарисеев просил Его вкусить с ним пищи; и Он, войдя в дом фарисея, возлег. И вот, женщина того города, которая была грешница, узнавши, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром: и, став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром. Видя это, фарисей, пригласивший Его, сказал сам в себе: если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница. Обратившись к нему, Иисус сказал: Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи, Учитель. Иисус сказал: у одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят. Но как они не имели, чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его? Симон отвечал: думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил. И, обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования Мне не дал; а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал; а она миром помазала Мне ноги. А потом сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит. „Ей же сказал: прощаются тебе грехи. И возлежавшие с Ним начали говорить про себя: „кто это, что и грехи прощает?“ Он же сказал женщине: вера твоя спасла тебя; иди с миром“ (Лк 7.36-50).

Не будем подвергать этот рассказ детальному разбору; позаботимся только о том, чтобы сентиментальность не вкралась в это свято-прекрасное событие. Тот, кто читает этот текст так, как надо, не нуждается в комментариях. Эта «грешница» была, может быть, одной из тех немногих, которые действительно веровали, – да и были ли еще такие, кроме Матери Господа, ее самой – Марии из Вифании и, пожалуй, Иоанна?

Она входит в зал, где собрались высокомерные люди с холодным сердцем; взглядами и поведением ей дают понять, что она здесь лишняя. Когда она затем служит Иисусу и Он принимает ее услуги, фарисей размышляет про себя: «Если бы он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к нему, ибо она грешница». Это рассуждение должно быть уничтожающим для Иисуса: был бы он пророком, Он знал бы, что она – продажная девка, и оттолкнул бы ее от себя. Очевидно, он этого не знает, значит – он не пророк. А если знает, кто она такая, и терпит ее, то он сам из таких же. Становится ли Иисус на сторону блудницы против фарисеев? За жизнь в бесчестии против морали и порядка? Конечно, нет. Но уверенному в своей правоте обвинителю Он показывает, каков тот есть: человек насквозь земной, опутанный предрассудками этого мира, холодный, жестокий и слепой. И Он указывает даже «место» женщины, о которой идет речь: она в такой глубине раскаяния и в таком величии любви, что это отрывает ее от всего грешного и отдает Искупителю. Та, которую ты называешь грешницей, перестала быть ею, как только вошла сюда, ибо так любить, как она, может только тот, кому прощен великий грех.

Это – не романтика греха, не выступление на стороне страсти при столкновении ее с порядком и законом. Это нечто совсем иное: Спаситель дает понять, что для него важен человек, будь это Мария из Магдалы или Симон Фарисей. Слово обращено к ним обоим, но по ту сторону земных различий; к ним таким, какими они стоят перед Богом.

Иисус не выступает за свободу личности от законов общества, за торжество эмоций над порядком. Он не становится на сторону отверженных против уважаемых людей, живущих упорядоченной жизнью. Он не считает грешников как таковых более ценными, нежели праведники. Все это было бы романтикой и современным восстанием чувств. Иисус ищет человека и ставит его перед Богом.

Он идет к изгнанным из общества и обесчещенным, потому что они поставлены вне закона, и никто не помогает им в их беде. Он общается с ними не потому, что Он Сам надломлен и Его тянет к внутренне надломленным, но потому, что Он по Своей божественной свободе имеет власть обращаться ко всем: к бедным и к тем, кто потерян в этом мире, которых Он принимает просто как людей, возвещая им Божию весть, равно как и к тем, кто пользуется уважением, давая им возможность осознать, что они неверно оценивают себя и подвергаются опасности лишиться спасения.

А теперь надо сказать еще и нечто иное: Иисус – Он один и больше никто – пришел совершить великую «переоценку ценностей» тем, что через Него Бог обращается к миру и сопрягает его с Собой. И тут Новый Завет действительно говорит, что бедные, презираемые, грешники и мытари в большей степени открыты благовествованию и приближающемуся Царству Божию, чем люди благоустроенные и могущественные. Инстинкт этих последних направлен на то, чтобы сохранить мир, как он есть; они не хотят никакой «переоценки». Другие же менее связаны и поэтому глубже готовы к изменениям. И хоть нельзя забывать, что бедность также может отдалить от Бога и вовлечь в бунт против Него; но все же верно, что бедные и отринутые легче и глубже познают обманчивость земного существования. Мир сам заботится о том, чтобы они видели, каков он в действительности. Бедность может доводить до отупения и отчаяния, – тем не менее, налицо глубокое родство «мытарей и блудниц», «малых и слабых» с благовествованием Царства Божия, принесенным Тем, Кто Сам был беден и бездомен.

Сделав все для того, чтобы избежать какого бы то ни было искажения образа Иисуса, скажем теперь, что существует такая мистерия бедности, отверженности миром и юродства во имя Бога, которая очень близка Иисусу: мистерия Креста.