Крови.

Того, что делал Господь, ученики, конечно, не постигали до конца. Но столь же несомненно, что то, что Он делал, они связывали не с символами общности и самоотдачи, не с воспоминаниями и действием Духа, но с тем, что некогда произошло в Египте, с тем, что только что случилось с ягненком и что день за днем совершалось при жертвоприношениях в храме.

Что же тут произошло? Богословие беспрестанно старается это понять, но создается впечатление, что эта часть его трудов – наименее плодотворная. Возможно, что это и к лучшему. В самом святом месте, при словах пресуществления, Церковь включила в чин обедни возглас «Тайна веры!» Если где-нибудь и проявляется непроницаемость тайны Откровения, то это происходит именно здесь. Поэтому и мы не будем давать никакого объяснения. Тайна должна оставаться непроницаемой. Мы не будем обсуждать «как», спросим только «что».

Когда человек действует, его действие занимает место в истории. Несомненно, оно имеет также смысл, простирающийся за пределы времени, именно тот, по которому вершится суд и который входит в вечность. Получается, что ни одно деяние не исчезает бесследно, ибо все, что делает человек, опирается на богоподобное достоинство его личности и на целенаправленность, данную ей Богом. Но во времени действие привязано к моменту, и когда этот момент проходит, то и оно уходит в прошлое. Не то – с действием Иисуса. Он был человеком и в то же время Сыном Божиим. То, что Сын делал, проистекало не только из его человеческих решений, принятых во времени, но и из Его Божественной воли. Поэтому то, что Он делал, не замыкалось в прошедшем времени, но входило одновременно в вечность.

Начались последние события Его жизни. Произошло предательство. Иисус вступил в завершающий круг Своей судьбы. Он уже был обречен. Свои страдания, уже начавшиеся кризисом в Иерусалиме и Галилее, представлявшие собой нечто историческое и поэтому преходящее, но также и вечное, а поэтому пребывающее, Он включил в литургический акт. Когда Он произносил эти слова над хлебом и чашей, в этом действии, в этих словах, в этих вещах был Он Сам, Обреченный, со Своей любовью и со Своей судьбой. И не только здесь, в этот раз, – Иисус, Господь, Носитель всякой власти «на небе и на земле» (Мф 28.18), определил и установил, что так должно оставаться на все времена, сказав: «Сие творите в Мое воспоминание». Таким образом, всякий раз, когда это делается теми, кому поручено, проявляется та же тайна: пребывающее в вечности свершение Его страданий вступает в этот литургический акт настолько полно, что можно сказать: «Вот это Тело его – вот это Кровь Его – вот это Он в Своем искупительном умирании». Литургический акт есть «воспоминание». Но это – воспоминание, установленное Богом. Вновь пережить уже пережитое не во власти человека. Это не благоговейное переживание верующей общиной в настоящее время того, что было в прошлом, – все происходит на уровне, который явлен нам только в одном: в творящем познании Отца, вечным плодом которого является живой Сын (Ин 1.1-2).

Что же такое Евхаристия? Принесенный в жертву Христос; страдание и умирание Господа, питающие нашу веру. Наша душа живет ими, как тело живет телесной пищей и телесным питьем.

Это должно оставаться в неприкосновенности. Всякая попытка истолковать это «духовно» или согласно «чистому христианству» губительна. Когда человек хочет здесь определить, что для Бога возможно и что нет, он впадает в самопревозношение и неверие. Бог говорит, что Ему угодно, и то, что Он говорит, то и есть. Зримый образ любви (Ин 13.1) дает только Он Сам.

Евхаристия представляет собой вместе с тем и откровение. Она говорит нам, как верующий должен соотносить себя с Христом: не перед Ним, но в Нем. В прощальных беседах, которые следуют за святым празднованием, сказано: «Я есмь истинная виноградная Лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более приносила плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам. Пребудьте во Мне, и Я (пребуду) в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают. Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам. Тем прославится Отец Мой, если вы принесете много плода и будете Моими учениками. Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. Если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в его любви» (Ин 15.1-10).

Действительное значение этих слов раскрывается лишь на Пятидесятницу и из учения Павла о «Христе в нас» (Гал 2.20). Но нам ясно уже теперь: Христос жив изначально и творчески. По Его собственным словам, Он Сам есть «Жизнь» (Ин 11.25). В Нем, в Богочеловеке, восходит из Божиего корня новая жизнь, к которой должны быть причастны и верующие в Него (Ин 11.26). Ведь та жизнь, которая исходит в собственном смысле слова «из нас», будучи оторванной от Бога, клонится к смерти, к небытию. Та же жизнь, которая исходит из Божией вечности и к Его вечности восходит, есть жизнь Христа. Участие в ней дается нам словом и хлебом (Ин 6), поскольку мы вкушаем ее. Тем самым мы – ветви на виноградной Лозе. Из нее мы можем расти и, питаясь ее соком, плодоносить, благодаря ее жизни и одновременно своей. Об этом говорят великие и святые слова обетования: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день» (Ин 6.51-54 слл.), – слова, которые порождают соблазн и возмущение, если только сердце не освободилось и не раскрылось в вере. Если же оно раскрылось, то это воистину «глаголы вечной жизни», как говорит Апостол о безысходности своего «верующего неверия» (Ин 6. 68 и Мк 9.24).

В тексте Евангелия от Луки, нами уже рассмотренном, есть фраза, на которую нам нужно еще раз обратить внимание: «Ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придет Царствие Божие» (Лк 22.18). Отзвук этого мы слышим у того человека, учеником которого был Лука, – у Павла в Первом Послании к Коринфянам: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1 Кор 11.26). Слова эти полны тайны. Они указывают на грядущее время. Нам едва ли доступен их смысл, так как речь идет о будущем; то, что говорит пророк, становится ясным, только когда исполняется, – до этого мы можем только верить, надеяться, предчувствовать. Так и эти слова станут понятны, когда придет Господь. В них всплывает картина трапезы, которую Он разделит со Своими в открывшемся Царстве Божием. Тогда Он с ними будет «пить от плода виноградного». Это та же тайна, о которой идет речь в одном месте Евангелия от Иоанна: когда Иисус говорит, что к верующему в Него Он придет с Отцом Своим на трапезу (Ин 14.23). Напоминает нам это и тайное Откровение – семь посланий и следующие за ним образы бесконечного исполнения. Но больше об этом ничего сказать нельзя. Обетование должно оставаться как оно есть. Наше сердце должно предчувствовать и ожидать его исполнения.