проглотить, дескать, она облегчает роды. Невестка проглотила и почувствовала боли в животе. Тогда он вынул пару новых соломенных сандалий, опустил в котел и говорит: «Я хочу у тебя кое-что попросить, а взамен дам эликсир бессмертия». «Что тебе еще от меня надо?» — вскричала невестка. «Младенца из твоего чрева», — говорит он. Невестка перепугалась, заплакала, стала умолять его смилостивиться. Так он, проклятый Небом, сорвал с нее одежду, связал руки и ноги, посадил на ведро с горячей водой и давай мять живот. Она кричит, а он не отпускает, мнет. Потом достает из котла сандалии, водит ими по животу и давит. Разродилась невестка и упала замертво, истекая кровью. А я от страха забилась в угол и голоса подать не смею. Какое счастье, что вы явились и наказали злодея!

— Куда же он девал младенца? — спросил Яйцо.

— Должно быть, в мешок свой упрятал, — сказала старуха.

Пока старуха рассказывала, Яйцо успел съесть весь рис, что был в котле. Поев, он взял мешок бродяги и развязал его. В мешке он обнаружил старую юбку, в которой был завернут окровавленный младенец, мешочек с необрушенным рисом и небольшой сверточек мелкого серебра, лянов на десять.

Увидев младенца, старуха снова залилась слезами. Желая успокоить ее, Яйцо отобрал несколько кусочков серебра покрупнее, лянов на пять-шесть, и вручил старухе со словами:

— Это вам на похороны невестки. Ну а остальное — мне.

Между тем уже начало светать, и Яйцо решил выйти во двор поглядеть на бродягу: тот лежал мертвый, кожа на его лице пожелтела. Яйцо снял с него синие матерчатые монашеские туфли и надел их. Затем положил на плечо окованную железом дубинку бродяги и, обернувшись к дому, крикнул:

— Эй, почтенная! Не бойся, выходи, помер бродяга. А мне пора уходить.

— Не уходите, наставник, прошу вас, — взмолилась старуха.

— Это почему?

— Да как же, в доме два мертвеца, мне ли, старой, управиться с ними?!

— И то верно, — согласился Яйцо. — Ладно, труп бродяги я выброшу на пустырь, ну а дальше решим, что делать.

С этими словами он подхватил мертвого за пояс и, точно цыпленка, потащил к роще, намереваясь заодно снять с сосны свой узел с одеждой. Отыскав сосну, Яйцо бросил труп бродяги и собирался было уже лезть на дерево, как вдруг услышал сзади громкие голоса:

— Откуда взялся этот монах?! Сам убил человека, а труп решил нам подбросить!..

Яйцо обернулся. К нему бежала толпа крестьян — с котомками за плечами, с ножами за поясами, с тесаками в руках. Яйцо полез на дерево за своим узлом. Тем временем крестьяне окружили сосну.

— Эй, почтенные, расступитесь! — крикнул им сверху молодой хэшан. — Дайте спрыгнуть. И знайте: я не убивал, а, наоборот, сам наказал убийцу!..

Яйцо спрыгнул вниз и сразу же оказался в кольце обступивших его крестьян.

— Позвольте узнать, почтенные, откуда вы? — обратился он к крестьянам.

— Мы здешние, — отвечали они. — Добывали киноварь в Юаньчжоу, а сейчас домой возвращаемся.

— Есть ли среди вас Син Сяо? — снова спросил Яйцо. Из толпы вышел смуглый мужчина невысокого роста.

— Я Син Сяо.

— Вот, гляди, перед тобой — самый заклятый враг на семь поколений! — сказал ему Яйцо, указывая на труп бродяги.

При этих словах Син Сяо зашатался — казалось, в грудь его ударили молотом. Он побледнел и схватил монаха за рукав:

— Говори, что случилось?

— Боюсь, сейчас ты не поверишь, — отвечал Яйцо. — Дом твой недалеко, пойдем вместе, сам посмотришь. И вы, почтенные, не расходитесь — будете свидетелями.

— Не волнуйся, брат Син, — успокаивали его крестьяне. — Мы пойдем с тобой и все выясним.

Идя с крестьянами к дому Сина, Яйцо радовался, как лодочник, которому во время бури удалось укрыться в тихой гавани. Крестьяне же испытывали самые противоречивые чувства, близкие к тем, которые испытывают в театре зрители, не знающие, чем закончится пьеса. И только Син Сяо шел к себе домой с тяжелой душой, как тот преступник, который не ждет от суда ничего, кроме наказаний.

Однако вернемся к старухе. Как только Яйцо ушел, она укрыла одеялом труп невестки, а сама вышла за ворота, чтобы подождать возвращения монаха. Здесь ее и увидел Син Сяо.

— Матушка, — забеспокоился он. — Кого ты ждешь здесь одна у ворот? И где моя жена? Почему ее нет с тобой?

— Сыночек! — заголосила старуха, хватая сына за руку. — Что бы тебе вернуться днем раньше! Смотришь, и обошла бы нас беда!.. Женушку-то твою Каменный бродяга порешил...

— Как это порешил? Ты что говоришь, матушка?! — вскричал Син Сяо.

Он бросился в дом, остальные — за ним. Увидев мертвую жену, Син Сяо склонился над ее телом и громко зарыдал, ударяя себя кулаками в грудь.

— Что здесь произошло? — спрашивали люди молодого хэшана.

— Погодите, пусть брат Син выплачется, а потом расспросит матушку, — отвечал Яйцо.

— Нет, уж лучше вы расскажите, наставник, — попросил Син Сяо. — Матушка моя стара, не ровен час — и перепутать может.

И Яйцо рассказал все, что видел сам и что слышал от старухи.

— Ты сам виноват! — укоряла сына старуха. — Надо же, поверить бесу, будто у него есть успокаивающее чрево лекарство, и самому привести злодея в дом?! А он тебе и жену загубил, и сына!..

— Что теперь убиваться, тетушка?! — успокаивали старуху люди. — Мертвую не вернешь, спасибо, хоть отомстили за нее! Теперь невестка ваша может спать спокойно. А сейчас надо подумать о покойниках — ведь один в доме лежит, а другой — в роще. Лучше сварите рис и накормите наставника. А мы тем временем доложим начальнику уезда; пусть присылает чиновников для расследования.

— Мне приходилось слышать, что начальник вашего уезда — взяточник, — вмешался Яйцо. — Стоит ли к нему обращаться? Не лучше ли самим устроить похороны?

— Нет, нет, без него нельзя, — возразил Син Сяо.

Старуха передала Син Сяо серебро, которое Яйцо дал ей на похороны невестки, и тот с благодарностью поклонился монаху.

— Придется и вам, тетушка, отправиться с нами в уезд, — сказали старухе люди. Она безропотно согласилась, и все толпой направились в город.

Узнав об убийстве, начальник уезда распорядился провести немедленное расследование. На следующий день к вечеру ему доложили обстоятельства дела, и чиновник объявил решение:

Распустив всех по домам, начальник уезда пригласил Яйцо во внутренний зал и, отослав приближенных, сказал ему:

— Я намерен послать письмо и подарок своему дяде в Цинъюань, но вот беда — нет надежных людей. Может, вы окажете мне услугу? А когда вернетесь, я вас щедро вознагражу.

— Всегда рад вам услужить! — воскликнул Яйцо. — Я ведь человек странствующий, и мне все равно, куда идти.

Обрадованный начальник уезда позвал слугу, приказал ему выдать молодому монаху две связки монет и проводить его в храм на отдых, а сам сел писать письмо.

Тем временем Яйцо со слугой начальника уезда добрались до храма. Молодой хэшан обратил внимание на то, что храмовые строения обветшали, а монахи ходят в рубище.

— Неужто в ваш храм никто не ходит? — спросил он настоятеля.

— Что вы, в храме никогда не бывает пусто, — отвечал настоятель. — И курения богам никогда не