Ему захотелось объяснить, что Беатриса тут ни при чем; у него не было никаких сообщников, кроме легковерия тех, кто его завербовал.

— А что? — спросил он.

— Надо во что бы то ни стало раздобыть фотографии.

— Я пытался. Вы же знаете, чем это кончилось.

— Да. Но чертежи не совсем ясны.

— Он — не чертежник.

— Поймите меня правильно, старина. Вы, конечно, сделали чудеса: но, знаете, был такой момент, когда я чуть было не начал вас… подозревать.

— В чем?

— Видите ли, некоторые из этих чертежей напомнили мне… Говоря откровенно, они мне напомнили части пылесоса.

— Да, я это тоже заметил.

— Ну, и тут я, понимаете ли, подумал обо всех этих штуковинах в вашем магазине…

— Вы что же, подозреваете, что я морочу голову нашей разведке?

— Теперь я и сам понимаю, что это чистый бред. А все-таки у меня гора с плеч свалилась, когда те решили вас убить.

— Убить?

— Ну да, ведь это доказывает подлинность чертежей.

— Кто «те»?

— Противники. Какое счастье, что я никому не говорил о своих дурацких подозрениях!

— Как они собираются меня убить?

— Об этом мы еще поговорим — они хотят вас отравить. Я вот что хочу сказать: теперь мы получили самое лучшее подтверждение всему, что вы нам сообщали. Не хватает только фотографий. Одно время мы попридержали чертежи, но теперь роздали их всем заинтересованным ведомствам. В Атомную комиссию тоже послали. Ну от них толку не добьешься. Заявили, что к ядерной энергии это отношения не имеет, и все тут. Но мы уж слишком на поводу у наших атомников и совершенно забыли, что могут быть другие, не менее опасные военные изобретения.

— Чем они собираются меня отравить?

— Поговорим сперва о деле, старина. Нельзя забывать об экономической стороне войны. Куба не может себе позволить производство водородных бомб, но что если они нашли такое же эффективное оружие ближнего действия, и к тому же дешевое? Вот в чем гвоздь — в дешевизне.

— Будьте любезны, скажите мне все-таки, как они собираются меня убить. Видите ли, у меня к этому вопросу чисто личный интерес.

— Ну конечно, я вам скажу. Просто мне хотелось сперва показать вам всю закулисную сторону и объяснить, как мы рады… поймите меня правильно, что ваши донесения подтвердились. Они собираются отравить вас на каком-то деловом обеде.

— Европейского коммерческого общества?

— Вот-вот, кажется так.

— Как вы это узнали?

— Мы проникли в их здешнюю организацию. Вы бы ахнули, если бы я вам порассказал, что там у вас происходит. Могу вам, например, сообщить, что дробь четыре погиб чисто случайно. Они просто хотели его припугнуть, как припугнули своим покушением дробь три. Вы первый, которого они всерьез решили убить.

— Какая честь.

— Знаете, в некотором роде это даже лестно. Показывает, что вы стали им опасны.

Вытягивая через соломинку остатки пунша из-под кубиков льда, ломтиков апельсина и ананаса, украшенных сверху вишней, Готорн громко причмокнул.

— Пожалуй, — сказал Уормолд, — мне лучше туда не ходить. — Он вдруг почувствовал какое-то разочарование. — А ведь за десять лет я не пропустил ни одного банкета. Меня даже речь там просили произнести. Фирма любит, чтобы я ходил на такие обеды. Она тогда считает, что я высоко несу ее знамя.

— Вы непременно должны пойти.

— Для чего? Чтобы меня отравили?

— Да вас никто не заставляет там есть.

— А вы когда-нибудь пробовали пойти на банкет и ничего не есть? И пить-то ведь все равно придется.

— Не подсыпят же они яду в бутылку вина. Вы бы могли прикинуться алкоголиком, который ничего не ест, а только пьет.

— Спасибо. Репутация моей фирмы от этого сильно выиграет.

— А что? Все люди питают слабость к алкоголикам, — сказал Готорн. — И, кроме того, если вы не пойдете, они заподозрят что-то неладное. Вы можете провалить мой источник. А источники надо беречь.

— Это что, такое правило?

— Вот именно, старина. И еще одно соображение: мы знаем, в чем суть заговора, но не знаем заговорщиков; нам известны только клички. Если мы их раскроем, мы заставим полицию их посадить. Тогда и вся организация будет разгромлена.

— Ну да, убийца всегда рано или поздно попадется. Вскрытие наведет вас на след, и тогда вы заставите Сегуру действовать.

— Неужели вы струсили? Такая уж у нас опасная профессия. Не следовало за нее браться, если вы не были готовы…

— Ну, прямо спартанка из хрестоматии, да и только. Возвращайся, с победой или пади в бою.

— А знаете, это идея! В нужный момент вы можете свалиться под стол. Убийцы решат, что вы умерли, а остальные — что слишком много выпили.

— Член Европейского коммерческого общества не падает под стол.

— Никогда?

— Никогда. Но вам кажется, что я зря так встревожен?

— По-моему, волноваться пока нет оснований. В конце концов, всю еду вы берете себе сами!

— Верно. Но в «Насьонале» закуска всегда одна и та же — краб по-мавритански. А это кушанье раскладывают на тарелки заранее.

— Вот краба не ешьте. Мало ли кто не ест крабов. А когда гостей начнут обносить блюдами, не берите того, что лежит к вам всего ближе. Это как с фокусником, который подсовывает вам нужную ему карту. Не берите ее, и все тут.

— А фокуснику все-таки удается всучить вам именно ту карту, которую он хочет.

— Вот что… вы говорили, кажется, что банкет будет в «Насьонале»?

— Да.

— Так почему бы вам не использовать дробь семь?

— А кто такой дробь семь?

— Вы что, не помните своих агентов? Да это же метрдотель в «Насьонале». Пусть он и позаботится, чтобы вам в тарелку ничего не подсыпали. Пора ему, наконец, отработать полученные деньги. Я что-то не помню, чтобы вы прислали от него хоть одно донесение.

— А вы не можете мне намекнуть, кто этот человек? Ну, тот кто собирается… — он запнулся на слове «убить», — собирается со мной это сделать?

— Не имею о нем ни малейшего представления, старина. Остерегайтесь всех подряд. Выпейте-ка еще пуншу.