постучали. Когда-нибудь это все сорвется. Они меня доконают. Но кто эти «они», он не знал. Повернувшись, он увидел, что у будки стоит Крог, и в ту же минуту его лицо залила улыбка, он весь осветился радушием, он опять был славным парнем. — Я очень задержался?

— Я подумал, — сказал Крог, — и ушел. — Словно с трудом веря, что все обстоит так просто, он удивленно продолжал:

— Все вернулись в зал, а мы остались. — Окинул взглядом широкую опустевшую лестницу. — Куда теперь? — Прекрасно, — откликнулся Энтони. — Сначала выберемся на улицу. С пальто и машиной канителиться не будем.

Крог улыбнулся:

— Как просто, — сказал он. — Мне это в голову не приходило. — Они спускались по пустой лестнице. Слабее, чем в телефонной трубке, доносился чей-то поющий голос. — Для меня это целое приключение, Фаррант. Я уже давно не переживал таких приключений. — Однако я ваш телохранитель, — вспомнил Энтони, — я за вас отвечаю, а со мной нет револьвера.

— Это были нервы. Никакого телохранителя мне не нужно.

— А нужно просто выпить.

— Вот именно. — Он взял Энтони под руку, и мимо изумленных швейцаров они вышли на площадь. Пробежал человек с какой-то рамой на палке, сверкнула вспышка света, и на мгновение все разлетелось на куски в этой ослепительной яркости, перед глазами качнулся, отступая, черно-белый мир. — Такси. Скорее. Берите такси, — приказал Крог. Уже подходили двое мужчин, что-то говоря по-шведски, но подкатило такси и Крог заспешил к задней дверце. На площади с невероятной быстротой стала расти толпа. Из машины Энтони видел, как через мост спешат еще шесть-семь человек. Какая-то женщина под памятником Густаву выкрикнула:

— Герру Крогу — ура! — и слабый хор неуверенных восклицаний проводил отъехавший автомобиль. — Дураки, — пробурчал Крог. Он глубоко, чтобы не видели, откинулся на подушки; мимо проплыли огни Гранд-Отеля. В стекла хлестнула и откатилась волна танцевальной музыки.

— Может, зайдем сюда? — предложил Энтони.

— Нет-нет, — поспешно возразил Крог. — Поищем что-нибудь потише. Поедем в Хассельбакен, это около Тиволи. Я не был там двадцать лет. — А в Тиволи есть что посмотреть?

— Я там не был.

— Надо как-нибудь съездить вечерком.

Машина забиралась все выше над озером, оставив позади залитую лунным светом каменную массу Северного Музея. Из Тиволи струилась музыка и увязала в холодном воздухе: так глыба льда бережет от разложения два тела — застывший жар, ледяная отрешенность.

— Что я буду делать в Тиволи? — недоумевал Крог. — Вы отчаянный человек, Фаррант. С вами беспокойно. Взять и уехать из оперы! Завтра это будет во всех газетах. Вы слышали, они мне что-то сказали? Им хотелось знать, что случилось: не понравилась постановка, плохое самочувствие или дурные новости?

— За нами кто-то едет, — сказал Энтони, выглянув в заднее стекло: пышный желтый пушок света сновал на дороге возле Скансена. — Они наверняка накроют нас в ресторане. Скажите шоферу, чтобы ехал в Тиволи. Другого выхода нет. В толпе они нас не найдут. — Он сам постучал в стекло кабины;

— Тиволи, — сказал он. — Тиволи.

— Нет, — запротестовал Крог. — Этого делать нельзя. Что скажут газеты? Променять оперу на Тиволи! Меня сочтут сумасшедшим. Вы представляете, что будет на бирже?

— Не думайте об этом, — сказал Энтони.

— Не думать о бирже, — изумился Крог. У него вырвался испуганный виноватый смешок. — Отчаянный человек, — повторил он. — Этот шрам — вы тоже тогда ни о чем не думали?

— Шрам? — подхватил Энтони. — Это долгая история. Вы помните, как несколько лет назад в Индийском океане затонул «Нептун»? Впрочем, у вас, наверное, об этом не писали. На корабле возникла паника, пассажиры сломя голову рвались к шлюпкам, а я помогал старшему офицеру поддерживать порядок — ну, кто-то мне и удружил.

Крог рассмеялся. Энтони растерянно и недоверчиво спросил:

— Вы не верите?

— Ни единому слову, — ответил Крог. Такси остановилось, но Энтони, изумлено расширив глаза, даже не шелохнулся.

— Почему же вы не поверили? Где я ошибся? — Он стал вполголоса разбирать весь рассказ:

— «Нептун»… паника… все рвутся к шлюпкам… — Выходите, — скомандовал Крог. — То второе такси подъезжает. — Пройдя через турникет, он рукой задержал Энтони. — Я хочу посмотреть, кто это. Машина вплотную подъехала к первому такси. Наружу выбрался человек в сером летнем костюме; расплачиваясь, он неторопливо и цепко осмотрелся; худое лицо, мешки под глазами и подбородком. — Это Пилстрем. — Такси не отъезжало. Ища ступеньку, высунулись ноги в узких черных брюках и повисли над землей, длинные, тонкие и бескостные, как макароны. — Их двое! — воскликнул Крог. — Мне всегда казалось, что Пилстрем охотится в одиночку. Погодите, да это же… как, однако, мы заинтриговали их… — Длинный фрак, тонкий, как шнурок, галстук завязан бантиком на старческой шее, седая щетина, длинное постное лицо. -…Это же профессор Хаммарстен, — черная мягкая шляпа, очки в стальной оправе, пепельно-серые щеки. — Быстро! — заторопился Крог. — Пока нас не увидели. — Он шел впереди; ловя вокруг удивленные взгляды, он вспомнил, что он в вечернем костюме и без шляпы, но странное безразличие охватило его; он вспомнил Холла с накладным носом, шумную толкучку фиесты, тревожные расспросы Холла:

— А с трением-то как? — И остановившись позади тира перевести дух, он сказал:

— Бедняга Холл, как бы он на все это посмотрел? — Верный Холл. На него можно рассчитывать во всем, кроме соучастия в этой стремительной потере тормозов, в этом безумстве. Такое можно себе позволить только с человеком, который даже не умеет убедительно соврать. Еще не отдышавшись, ой тихо сказал:

— Это было не в Индийском океане.

— Черт возьми, — пробормотал Энтони. Щурясь от света прожекторов, он неловко улыбнулся:

— Я впервые испробовал эту историю. Обычно я даю рассказ о бомбе. Ладно, — решился он, — вам скажу. Кроме Кейт, никто не знает. Я снимал шкурку с кролика и у меня сорвался ножик. — Пилстрем, — сказал Крог. Со стороны центральной аллеи из-за угла осторожно вышел человек в сером костюме, ступая мягко, как кошка вокруг мусорного ящика. Крог усталым голосом сказал:

— Игра кончилась. — И словно обманывая кого-то близкого, сплавив ему акции, которые ладно бы обесценились в будущем, но уже сейчас ничего не стоят, хоть выбрось, мучаясь угрызениями совести, Крог добавил:

— Мы сваляли дурака. — Сейчас разберемся, — сказал Энтони.

Он подошел к Пилстрему, взял его за локоть, развернул и толкнул за угол палатки. Пилстрем несколько раз пронзительно крикнул:

— Хаммарстен! Хаммарстен! — Профессор Хаммарстен замешкался возле медных ручек призового аттракциона. — Хаммарстен! — Кажется, спорили из-за монеты, которую пытался всучить Хаммарстен. — Хаммарстен! — Тот быстро обернулся и уронил очки. — Пилстрем! — Он трепетной ногой ощупывал гравий, обводя очки подобием круга. — Пилстрем! — жалобно отозвался он. Энтони с новой силой потащил Пилстрема. — Хаммарстен! — Профессор Хаммарстен нагнулся за очками, но сейчас же дернулся вперед, с болезненным воплем схватившись за поясницу. — Пилстрем! — Держа в пальцах монету, владелец павильона взывал к свидетелям. Энтони ослабил хватку и толкнул Пилстрема прямо профессору в руки. — Хаммарстен! — Они немного постояли, держась друг за друга, потом Пилстрем нагнулся и подобрал очки Хаммарстена. Энтони и Крог издали наблюдали за ними. Вскоре парочка рассталась, каждый отправился в свою сторону. Шли они медленно, понуро.

— Вам что, приходилось быть вышибалой? — спросил Крог. Энтони вздохнул:

— Нет. У меня пропало настроение рассказывать истории. Особенно после той осечки. Но я готов поклясться, что это было в Индийском океане. — Верно, верно, — успокоил Крог.

— Господи, — воскликнул Энтони, — выходит, я ничего не перепутал! Знаете что, не садитесь