Вандемарк...

Понимание этого навалилось на него с яростью, которую он не мог даже предполагать. Он стал снова задыхаться, чувствуя себя так, словно тонет. Дэвид был так занят, обдумывая настоящее, что отбросил полностью всякую возможность возврата к прошлому, которое уже готово было мертвой хваткой вцепиться в него. Но он ничего не мог сделать, чтобы отразить этот натиск. Все это слишком долго копилось в нем. Дэвид понял, что его захлестнула еще одна волна.

Поэтому, сидя в темноте гостиной Анжелы Кинонес, Дэвид Вандемарк долго оплакивал свою жену и ребенка, умерших семнадцать лет назад...

Прошлой ночью Анжела совсем забыла завести будильник. Поэтому они с Дэвидом проспали до полдесятого утра. Еще толком не проснувшись, она торопливо позвонила на работу, объясняя, что немного опоздает. Ночью отключали свет, и ее электронный будильник подвел ее и утром не зазвонил, сказала она первое, что пришло в голову. Анжела пообещала, что приедет в течение часа.

Дэвид лежал в постели рядом с ней, улыбаясь, и чувствовал себя просто восхитительно. Даже смотреть на нее было удовольствием. Боже, как она хороша! Позвонив на работу, Анжела снова прыгнула в постель и подкатилась к Дэвиду под бок. Их губы снова сомкнулись. Поцелуй был теплым и долгим. Дэвид почувствовал возбуждение. Но Анжела неохотно отодвинулась от него, хотя это стоило ей немалых усилий.

— Извини, милый. Но мне нужно идти на работу. У нас сейчас столько хлопот с новым журналом. Мне никак не удается взять выходной. Это ужасно, я знаю, но ничего не поделаешь.

Дэвид игриво шлепнул ее по лбу и вытолкнул на самый край их теплой норки.

— К несчастью, я это прекрасно понимаю. Мне и самому сегодня нужно сделать кучу дел. Ты не забыла? Я ведь охочусь на человека...

На красивое лицо Анжелы набежала беспокойная тень, словно солнце скрылось за тучку.

— Не беспокойся, единственное, что я собираюсь сделать сегодня, — это проверить тот тараканий фургон. Ничего опасного.

— Если, конечно, водитель этого фургона не окажется «Головорезом»!

Дэвид состроил самую скептическую гримасу, на какую только был способен, и сказал:

— Слишком мало шансов для этого. Но мне приятно, что ты так трогательно заботишься о моем благополучии. Должно быть, в тебе играет твоя горячая латиноамериканская кровь. Только телевизионные сыщики находят преступников так быстро. Даже если этот фургон и замешан в убийствах, он, вероятно, лишь выведет меня на другие направления поиска. Поэтому наши шансы столкнуться нос к носу практически равны нулю.

Анжела долго и напряженно смотрела на Дэвида, пытаясь определить, говорит ли он правду или шутит. Бесполезно. У него было такое непроницаемое выражение лица, что ничего нельзя было понять. Поэтому она быстро поцеловала его и стала одеваться.

Дэвид натянул трусы и побрел на кухню. К тому времени как Анжела собралась, ее уже ждал завтрак. Яичница, горячие вафли, сок и кофе. Анжела была приятно удивлена.

— Ты всегда так хорошо относишься к своим женщинам?

— Только тогда, когда они особенные. И только тогда, когда сам умираю с голоду.

За завтраком ощущалась какая-то неловкость... за вчерашнее. Ничего серьезного, но каждый опасался сказать что-нибудь не к месту, стараясь вести себя сдержанно и не слишком выдавать свои чувства. Им обоим было трудно специально не смотреть друг на друга. Дружеские улыбки помогали обойти трудные моменты. Разговаривали мало. Ничего серьезного. Про «Головореза» больше не вспоминали. О любви тоже не говорили. Слишком рано думать о таких вещах, хотя ею было пронизано все вокруг, даже воздух.

Дэвид оделся и решил проводить Анжелу до метро. Она протестовала, но он настоял на своем, говоря, что ему так хочется. Кроме того, ему кое-что нужно взять из своей машины.

По дороге к метро Дэвид проник в мозг нескольких прохожих. Это оказалось весьма несложно. Да он и не думал, что вчера ночью что-то существенно изменилось на этот счет. Но подтверждение не помешало.

Прощальный поцелуй у станции метро снова возбудил Дэвида. Он болезненно пожалел о том, что вообще выпустил Анжелу из постели сегодня утром. К черту все эти журналы! Не лучше ли снова вернуться в постель и забыть обо всех дурацких служебных обязанностях?

Он наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в подземном переходе станции метрополитена.

Затем Дэвид отправился на стоянку, где оставил свой автомобиль, и про себя отметил, что надо бы его поставить в другом месте, хотя бы на другой стороне улицы. И сделать это сегодня вечером. Жаль, что в Нью-Йорке свои правила парковки автомобилей. Из специальной секции позади водительского сиденья Дэвид вытащил маленький персональный компьютер и металлический чемоданчик для его переноски, закрыл машину и вернулся в квартиру Анжелы.

По дороге назад Дэвид купил местные газеты. Ничего нового о «Головорезе» в них не сообщалось. Но даже «Нью-Йорк Таймс» напечатала крупные заголовки о мэре Нью-Йорка, которого с улюлюканьем выставили из зала мэрии в Гарлеме, где проходило собрание. Протестующих привело в ярость то, что нью- йоркская полиция все еще топчется на месте в расследовании дела «Головореза». Их претензии заключались в том, что если бы на месте убитых латиноамериканских семей оказались англосаксонские протестанты, евреи или чернокожие, убийца уже давно предстал бы перед судом. Они не хотели выслушивать никаких уважительных причин, выдвигавшихся мэром, а просто скандировали: «Справедливость для всех, не только для белых!», до тех пор пока мэр не покинул зал. Дэвид читал новости с изумлением: как это все было похоже на какое-то торжество.

Когда он позвонил по номеру, который телепатически прочитал на рыжевато-коричневом фургоне, компьютер телефонной станции сообщил ему, что такой номер больше не существует. На пожелтевших страницах телефонного справочника, который Дэвид нашел в квартире Анжелы, также не оказалось фирмы «Таглиа Экстерминаторз». Телефонное справочное бюро тоже ничем не помогло. Дэвида это нисколько не удивило.

Он установил компьютер, из металлического чемоданчика извлек модем, подсоединил его к компьютеру и телефонному аппарату, затем полистал страницы черной записной книжки, которая тоже находилась в этом чемоданчике. В ней были телефонные номера, которые, по его мнению, могли ему пригодиться. Это была его личная записная книжка. На ее составление ушли годы. Каждый номер в книжке являлся весьма ценным ключом, обеспечивающим ему доступ к компьютерным системам, которые не были открыты широкой публике. Дэвид очень гордился своими способностями вторгаться в компьютерные сети.

Но перед тем как заняться компьютером, Дэвид порыскал по квартире Анжелы в поисках письменных принадлежностей. Найдя конверт, Дэвид подписал его на имя миссис Розиты Вальехо, вложил в него двадцать стодолларовых банкнот, которые он выиграл у Доминика Торреса немногим более недели назад, наклеил на него марку и, не подписывая обратного адреса, опустил в карман спортивной куртки, чтобы отправить позже. Потом саркастически улыбнулся. Если бы Доминик остался жив, он не шевельнул бы пальцем, чтобы помочь бедной женщине, которая могла кончить жизнь на улице. Ирония судьбы заключалась в том, что деньги Доминика пойдут на то, чтобы с Розитой Вальехо не случилось ничего плохого.

Доступ к компьютерным файлам фирмы «Паблик-Ассистенс», занимающейся организацией общественной помощи бедным, усилил подозрения Дэвида в том, что жертвами «Головореза» были те, кто в то или иное время получал пособие. Не то чтобы ему было нужно проникать в другую компьютерную систему, но по крайней мере это может помочь в разгадке головоломки. А Дэвид знал, что чем больше у