замолчал.

– Все, не буду вас больше задерживать. Еще только несколько слов, так сказать напутствие... – Полковник затушил в пепельнице сигарету и подался вперед. – В таком специфичном учреждении, как тюрьма, появление нового человека, если он к тому же не относится к числу заключенных или к охране, всегда вызывает сложности. Вы, отец Павел, человек особого рода.

Священнослужитель. Поэтому и правила для вас будут несколько иными, чем для всех прочих. Пожалуйста, запомните их и потом не говорите, что я вас не предупреждал.

Наши взгляды пересеклись. Прежде чем начать перечисление условий моего проживания на Каменном, Карпов специально выдержал паузу в пару секунд, как бы стараясь подчеркнуть значимость того, что он сейчас скажет.

– Так вот, жить вы будете в домике настоятеля. Там есть все необходимое из мебели, есть душ, есть туалет. Ни на одной из дверей нет замков, нет видеокамер наблюдения, так что будьте готовы, что в любой момент дня и ночи к вам может зайти кто-нибудь из дежурных охранников... Еду вам будут приносить три раза в день прямо в дом. Завтрак в семь, обед в час, ужин в шесть вечера.

Посещение заключенных будет осуществляться по их предварительным просьбам, с которыми они будут обращаться к охране. Решать, с кем и когда вы можете беседовать, буду лично я, а в мое отсутствие – майор Сименко. В отличие от бойцов охраны, многие из которых имеют семьи в Вологде и каждую неделю на два дня выезжают за пределы учреждения, вы можете посещать город всякий раз, когда туда собирается автобус, и находиться там не более трех часов, после чего вас доставят обратно на том же транспорте. Во время пребывания за пределами тюрьмы вы можете посещать храмы, музеи, библиотеку... Если возникнут какие-либо просьбы или вопросы – советуйтесь лично со мной или с начальником охраны. В вашем жилище есть телефон, который напрямую соединен с дежурным. Для вызова достаточно просто поднять трубку. Ну и в заключение хочу еще кое-что добавить... – Карпов тихо откашлялся, зажег новую сигарету и со свистом затянулся. – Я не могу вам обещать, что во время вашего нахождения вне пределов тюрьмы вы не будете находиться под наблюдением. И дело не в том, что я вам не доверяю, отец Павел. Просто там, за пределами монастыря, – полковник перевел взгляд на озеро и распростершийся за ним бескрайний сосновый лес, – есть немало людей, которые готовы на все, лишь бы вызволить отсюда кого-нибудь из своих дружков... Так что бдительность превыше всего!

Закончив фразу, Карпов какое-то время играл со мной в «гляделки», после чего, напустив на себя важность, взял в руки первый попавшийся документ, лежащий перед ним на столе, и откинулся в кресле. Я понял, что аудиенция окончена. Единственным движением, которое он сделал помимо всего вышеназванного, было едва заметное нажатие спрятанной где-то вне пределов моей видимости кнопки. Тотчас дверь кабинета открылась и на пороге появился охранник.

– Отец Павел уходит, – не отрываясь от якобы внимательно изучаемого документа, произнес полковник, обращаясь к своему подчиненному. – Желаю хорошего отдыха, батюшка...

Миновав хитросплетение ярко освещенных коридоров и не менее дюжины стальных решеток и дверей, я очутился на тюремном дворе. Он представлял собой абсолютно замкнутую территорию в форме не правильного прямоугольника, даже несмотря на свои внушительные размеры – что-то вроде двух футбольных полей, – сильно смахивающую на захлопнувшуюся мышеловку. От серых каменных стен древнего монастыря веяло обреченностью. Единственным, что хоть немного радовало таз, был маленький домик справа от «шлюза», внешне похожий на небольшую часовню, увенчанный чудом уцелевшим за многие десятилетия крестом. Вокруг домика была возведена низенькая, по пояс, деревянная ограда.

Проводив меня до ограды, парень остановился:

– Это здесь. Заходите, располагайтесь. Если что понадобится – поднимите трубку.

– Спасибо, меня уже предупредили, – ответил я и направился к домику настоятеля, отныне ставшему и моим пристанищем.

Как и говорил полковник, ни на одной из дверей дома я не увидел замка.

Щеколды не было даже в туалете. Чуть ли не половину жилой комнаты занимала непропорционально большая для столь маленького дома печь. Возле окна стояла железная армейская кровать с полосатым матрацем, на котором лежало новое армейское одеяло и комплект постельного белья. Помимо односекционного шкафа, тумбочки, засиженного мухами зеркала над жестяным умывальником в дальний угол комнаты был задвинут старый деревянный стол.

Когда я нагнулся за чемоданом, одиноко стоящим на полу рядом со столом, то совершенно случайно обнаружил ржавый напильник, воткнутый в одну из его ножек. Он был прижат к внутренней стороне столешницы и потому, видимо, так и оставался незамеченным долгое время. Кто и когда воткнул сюда напильник, заточенный до остроты опасной бритвы?.. Ясно, что тот человек так и не смог им воспользоваться. Удивительно, как мне вообще удалось его обнаружить?

Покрутив в руках напильник-нож, я, недолго думая, вернул его на прежнее место и занялся своим чемоданом. Подняв его с дощатого пола, положил на матрац и открыл. С первого же взгляда стало понятно, что некто весьма любопытный скрупулезно изучал его содержимое, состоящее лишь из одежды, стянутой резинкой пачки церковных свечей, томика Библии, кошелька с небольшой суммой денег и предметов личного пользования. И хотя беглый осмотр показал, что ровным счетом ничего не пропало, сам факт скрытого досмотра был мне неприятен. Я вспомнил не только о видеокамерах, но и о предупреждении полковника Карпова относительно «неусыпного глаза», чье следование по моим пятам было если не гарантировано, то весьма вероятно. Видимо, негласный досмотр личных вещей являлся самым первым пунктом в перечне мер, которые планировал исполнить в отношении меня начальник тюрьмы.

Закрыв чемодан, я убрал его под кровать, умылся под краном, после чего снял обувь и прилег на кровать. Она тут же отозвалась тихим писком давно растянутых пружин. Сквозь маленькое окошко еще светило солнце, начинающее клониться к закату, но я чувствовал себя настолько уставшим, что хотя бм кратковременный отдых был мне необходим.

После того как за священником закрылась дверь, полковник Карпов снял телефонную трубку и набрал нужный номер. Наконец с другого конца линии донесся очаровательный женский голосок, от которого у полковника сразу же возникло внутреннее томление. Так случалось каждый раз, когда он звонил Жихареву.

Повезло начальнику вологодской милиции с секретаршей, ничего не скажешь!

– Светочка, здравствуй, – приятельским тоном произнес Карпов, перекладывая телефонную трубку в левую руку, а правой вытаскивая из пачки очередную сигарету. – Романыч у себя? Дай мне его на минутку!

– Добрый день, Олег Николаевич. Сейчас соединяю. – После короткого грудного вздоха секретарши раздался чуть слышный щелчок, и в динамике заиграла дурацкая телефонная музыка. К счастью, Жихарев снял трубку почти сразу, не дав дотренькать даже первому проигрышу.

– Юра, привет, – поздоровался Карпов, щелкая зажигалкой. – Как дела на передовой?

– А-а, островитянин объявился! Да какие тут у нac, в провинции, могут быть дела! Серьезные дела в Москве да в Питере творятся, а у нас так, делишки.

Бытовуха в основном. Муж вернулся из командировки, застукал жену с любовником, пиф-паф, два жмурика. Или пьяные гопники подрались, а когда прохожие кинулись их разнимать, они тут же объединились и с успехом настучали миротворцам по морде. Вот такие у нас дела, Олег Николаевич! А у тебя чего новенького?

– Новенького? – Карпов пожал плечами, словно собеседник мог его не только слышать, но и видеть. – Да вот, попа в помощь прислали... Аж из самого города на Неве. Для поддержания, так сказать, морального духа среди моих истинно верующих подопечных. У меня тут к тебе просьбочка одна будет, исполнишь?

– Что, думаешь, засланный казачок, а?! – мгновенно поймал тему вологодский «шериф».

– Не знаю пока. Вроде бы не похоже, но проверить не помешает. Странно он как-то отреагировал