чтобы можно было продать свои снадобия. Впрочем прописывающих большое количество снадобий слушаются охотнее, чем тех, которые предлагают нормальный режим либо предоставляют действовать природе.

Если бы религия была ясна, она была бы значительно менее привлекательна для невежд. Им нужны мрачное, таинственное, ужасы, басни, чудеса, немыслимые вещи, которые беспрестанно воздействовали бы на их воображение. Романы, сказочки, рассказы о привидениях и колдунах имеют гораздо больше привлекательности для неразвитых умов, чем фактически совершающееся.

Во всем, относящемся к религии, люди – лишь взрослые дети. Чем нелепее религия и чем больше содержит она в себе чудесного, тем большее влияние оказывает она на людей; набожный человек не считает необходимым ставить какие бы то ни было пределы своему легковерию: чем более непонятными кажутся ему те либо иные вещи, тем более божественными представляются они ему; чем они невероятнее, тем большей заслугой он воображает веру в них.

Происхождение религиозных идей обычно приурочивают к тому времени, когда дикие народы находились в своем детском периоде. Основатели религии обращались во все времена к грубым, невежественным и тупым людям, для того чтобы дать им богов, культы, мифологию, невероятные и страшные басни. Эти призраки, принимаемые без всякой критики отцами, передавались с большими либо меньшими изменениями их детям, более образованным, которые частенько, несмотря на свое образование, рассуждали не больше, чем их отцы.

Первые законодатели человечества хотели властвовать над ним. Наиболее легким средством для достижения этого было устрашение человечества при одновременном запрещении рассуждать: законодатели вели своих пасомых извилистыми путями, чтобы последние не разгадали планов своих проводников. Законодатели заставляли пасомых обращать свои взоры к небесам, опасаясь, как бы те не увидели, по какому пути идут их ноги. В дороге законодатели забавляли пасомых сказками. Одним словом, законодатели обращались с пасомыми, как няньки, применяющие песни и угрозы, чтобы дети либо заснули, либо замолчали.

Существование бога есть основа всякой религии. Кажется, что не многие сомневаются в его существовании, но эта основа религии как раз больше всего может остановить ум, способный рассуждать. Основной вопрос всякого катехизиса всегда был и будет наиболее недоступен пониманию. Отцы Вандомской оратории в 1701 г. защищали в одном письме тот тезис, что согласно учения св. Фомы существование бога не является и не может являться предметом веры: «Die existentia пес ad fidem atlinet, пес attinere potest juxta sanctum Thomam» (см. Basnage – «Histoire des ouvrages des savants»; T. XVII, p. 277).

Можно ли утверждать, что вы искренно убеждены в бытии существа, природа коего неизвестна, которое пребывает недоступным всем чувствам и о котором утверждают на каждом шагу, что его свойства недоступны нашему пониманию? Для того, чтобы кто-нибудь убедил меня в бытии либо возможности бытия какого угодно существа, нужно начать с того, чтобы рассказать, что это существо собой представляет. Для того, чтобы заставить меня верить в бытие либо возможность бытия такого существа, мне должны говорить о нем вещи, не противоречащие одна другой и взаимно друг друга не исключающие. Наконец для того, чтобы вполне убедить меня в бытии этого существа, мне нужно сказать о нем такие вещи, которые я способен понимать, и доказать мне, что невозможно, чтобы существа, коему приписываются данные свойства, не было.

Немыслима вещь, включающая в себя два друг друга взаимно исключающих понятия, которые невозможно ни постичь, ни мысленно объединить. Очевидность может базироваться для человека лишь на свидетельстве наших чувств, которые одни лишь рождают наши представления и дают нам право судить об их соответствии либо несоответствии с действительностью. Существующее без всяких сомнений есть то, несуществование чего включало бы в себя противоречие. Эти общепризнанные принципы отсутствуют, как только вопрос коснется существования бога; то, что до сих пор говорилось о боге, либо недоступно нашему уму, либо абсолютно противоречиво и благодаря этому должно было бы казаться невозможным каждому здравомыслящему человеку.

Все человеческие знания с течением времени более или менее прояснились и усовершенствовались. Какой же злой рок повинен в том, что наука о боге никогда не могла стать более ясной? Наиболее цивилизованные народы и наиболее глубокие мыслители имеют об этом такие же понятия, как самые дикие народы и самые невежественные мужики. А вглядевшись глубже в суть вещей, мы увидим, что божественная наука все больше затемнялась благодаря грезам и хитросплетениям. До нашего времени всякая религия покоилась лишь на том, что в логике называется положением, требующим доказательства; она безапелляционно предполагает, а затем аргументирует своими же предположениями.