прочих красивых вещах. Они не сказали самой главной правды: «Аполлон» был для них политической акцией, разменной монетой международных торгов, курс которой менялся год от года и которая в конце была девальвирована и пущена в переплав, когда стало ясно, что никаких дивидендов она больше не принесет. В уже упомянутой книге А.Алексимова есть интересное замечание: «Многие в Соединенных Штатах сейчас полагают, что бюджет Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства в последние годы стал уязвим, кроме всего прочего, и потому, что преследовал только одну чисто политическую цель: не потерпеть поражения от русских».

Именно поэтому обезлюдели космические верфи в Дауни, непугаными вырастали утиные выводки в камышах мыса Канаверал, и ни на что не нужным оказался целый отряд идеальных мужчин, собранных со всей страны в Хьюстон. Естественно, возникали еретические мысли. «Вашингтон пост» писала: «...нужно подвергнуть тщательному пересмотру убеждение, будто первенство в космических исследованиях приносит стране какое-то благо (!! - Я.Г.). Высадка первых людей на Луну действительно может способствовать хвастливому самопрославлению».

Как же так? Значит, вся доктрина пошла прахом? Значит, национальная идея обернулась просто временной демонстрацией этой идеи? Демонстрация! Вот точное слово, определяющее политическую сущность программы «Аполлон». Я долго искал в различных источниках подтверждений подлинности своей находки и нашел. Французская «Монд» писала: «Соединенные Штаты нуждались в этой демонстрации в момент, когда во Вьетнаме, на Кубе, в партизанских джунглях Латинской Америки, в негритянских гетто и даже университетах брошен непосредственный вызов системе ценностей, на которой они строили свое могущество». Безусловно, существовал пример для подражания в сфере техники, но переложить его автоматически на сферу всей жизни, что требовалось, из-за чего и копья ломались, было очень трудно. Английский «Обсервер» писал, что ни один здравомыслящий человек не может поверить, будто неприсоединившиеся страны «всем скопом бросятся под сень флага Соединенных Штатов, как только на Луне высадится первый американец». Кеннеди хотелось, чтобы мир аплодировал Америке, ее образу жизни, ее морали и правопорядку. А мир аплодировал техническому совершенству и самоотверженности, гигантской работе сотен тысяч людей, аплодировал конкретным смельчакам: Армстронгу, Конраду, Скотту, Шепарду, Янгу, Сернану.

Обычно техника устаревает раньше, чем идеи. Но в «Аполлоне» идеи, породившие его, устарели раньше техники: ни одного здравомыслящего человека невозможно было убедить в том, что совершенство техническое идентично совершенству социальному, хотя за несколько лет до Джона Кеннеди в том же самом нас постоянно убеждал Никита Хрущев.

Сернан оставил на Луне символический камень, сплавленный из образцов разных лунных экспедиций. Камни Луны сплавить удалось, но нельзя сплавить в единый монолит все итоги полетов «Аполлонов» - они несоединимы, потому что наука и политика плохо сплавлялись и в тиглях средневековых алхимиков, и в невесомости орбитальных станций. Сернан еще летел к Земле, мечтая встречать со своей дочкой Санта-Клауса, когда газета «Нью-Йорк таймс» писала о нем, его товарищах и его времени: «В момент возвращения астронавтов Юджина Сернана, Гаррисона Шмитта и Рональда Эванса условия на земном шаре сильно отличаются от того, что мы наблюдали в 1961 году. Если программа «Аполлон» породила у нашего народа чувство единства, он утратил его в результате острых споров, вызванных вьетнамской войной. А то чувство удовлетворения, которое американцы испытывали от соревнования с русскими, уже давно притуплено сближением с Москвой и неизбежным появлением в результате многократного повторения на кораблях «Аполлон» такого чувства, что все это уже давно знакомо».

«Аполлон» достиг Луны, но не достиг цели.

Давайте будем уповать на то, что человеческая память обладает прекрасным свойством забывать все глупое и грустное и сохранять в себе добро. Я уверен, что «Аполлон» пройдет это очищение временем и навсегда останется в памяти людей как дерзкий и прекрасный вызов бесконечности космоса.

В конце 1975 года американцы писали о том, что «можно только гадать, в какой степени «Аполлон» способствовал появлению теперешней атмосферы разрядки». Гадать вряд ли стоило. Думается, что все- таки не «Аполлон» сыграл главную роль в некоторых потеплениях советско-американских отношений в определенный период «царствования» Брежнева, особенно заметный после гневливой непререкаемости Хрущева. Но советско-американское сотрудничество в космосе обязано «Аполлону» уже хотя бы потому, что он существовал реально и был единственным космическим кораблем США, который мог такое сотрудничество воплотить в жизнь технически.

Сейчас, когда все эти события поросли травой забвения, они не перестали оставаться частицей проклятой нами истории, которую мы знать обязаны, чтобы не впасть в другую крайность и вновь оказаться «Иванами, не помнящими родства». Вглядываясь из нашего исторического далека, листая уже пожелтевшие бумаги, невольно раскладываешь их на три кучки и без газетной спешки, не склонной к анализу, видишь три этапа экспериментального проекта «Аполлон» - «Союз» (ЭПАС). Каждый из них труден по-своему, и ни один последующий не мог бы существовать без предыдущих.

Самое знаменательное, что американцы говорили об ЭПАС не только как об интересном научно- техническом эксперименте, но и как о событии, открывающем новую эпоху в космонавтике, а, следовательно, и в истории человеческой цивилизации в целом. «Аполлон» еще не приводнился, а уже писали: «Эта экспедиция займет в истории такое же место, какое в ней отведено первому полету человека в космос и первой его посадке на Луне. Ибо, несмотря на то, что соглашение, приведшее к ЭПАС, предусматривает осуществление лишь одного полета, трудно себе представить, чтобы успешное выполнение этой задачи могло бы быть не только началом, но и концом сотрудничества США и СССР в области космических исследований».

Итак, три этапа: прошлое - настоящее - будущее.

Идея соединения человеческих усилий для достижения единой цели в космосе столь очевидна и логична, что отыскать в прошлом тот первый намек, первое слово, с которого началась история ЭПАС, довольно сложно. Американцы в Хьюстоне показывали мне авиационный справочник за 1937-1965 гг., где действительно указывалось, правда, безо всяких на то оснований и ссылок, что СССР и США проектируют совместные спасательные операции в космосе. Я, в свою очередь, напомнил, что еще за полвека до этого фантазия К.Э.Циолковского отправила в межпланетный полет русского, американца, немца, француза, англичанина и итальянца. В те годы, кажется, так безмерно отдаленные от спутников и космических кораблей, К.Э.Циолковский, словно заглядывая в знойное лето стартов ЭПАСа, писал: «Человечество приобретает всемирный океан, дарованный ему как бы нарочно для того, чтобы связать людей в одно целое, в одну семью...» Как видите, назвать некоего конкретного «изобретателя идеи» ЭПАС куда труднее, чем найти изобретателя звонкого названия «Аполлон», несмотря на то, что ЭПАС - это тоже история современности.

Идея носилась в воздухе, и носилась давно. История же конкретных документов по этому вопросу восходит к времени первых спутников. 15 марта 1958 года Хрущев высказал свои предложения о сотрудничестве в космосе и внес 7 и 18 ноября того же года проекты советских резолюций по тому же вопросу на обсуждение XIII сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Мы, напомню, уже запустили к этому времени первый спутник и Лайку, и Никита Сергеевич, сидя, что называется, «на коне», мог позволить себе этакий широкий жест, хотя документы состояли в основном из звонких, но общих фраз. Они были отвергнуты Соединенными Штатами, которые посчитали себя уязвленными, поскольку эти предложения не обеспечивали сколь-либо достойного их влияния в тех международных рабочих органах, которые должны были проводить в жизнь решения ООН. В декабре 1959 года то же самое повторилось вновь.

Различные формы широкого международного сотрудничества, в том числе и двусторонние соглашения между США и СССР, не могли появиться на свет сами по себе, в отрыве от всех других более общих и важных международных проблем, таких, скажем, как проблема разоружения. ЭПАС проклюнулся, когда наступило некоторое общее временное потепление. Джон Кеннеди не мог думать серьезно о сотрудничестве в космосе, потому что не мог пока отыскать приемлемого для него пути сотрудничества на