Допустимый наклон кабины - 30 градусов...» Для того чтобы понять это, Армстронгу потребовалось меньше времени, чем вам, чтобы прочесть эту фразу. Он заставил кабину зависнуть, как зависает вертолет, а потом снова заскользил, повел ее в сторону, отыскивая глазами ровную площадку внизу. В его распоряжении было около двух минут. Стрелка расходомера топлива приближалась к нулю, и он ощущал это всем своим существом, словно это не топливо из «Орла», а его собственная кровь уходила из тела. Если в посадочной ступени кончится топливо до того момента, как щупы на ногах коснутся грунта, выход только один - сбросить посадочную ступень и включать подъем, иначе - падение, верная гибель, ведь конструкция хрупка, как елочная игрушка. Это были самые главные, самые трудные секунды в жизни Нейла Армстронга, секунды, ради которых он родился на белый свет.
Медицинский контроль в Хьюстоне зафиксировал пульс Нейла: 156 ударов в минуту вместо 77 по норме и 150 - у База. Там понимали, что напряжение достигло предела. Доклады Армстронга были очень отрывисты и коротки, не было времени на рассказы обо всех этих ямах и валунах. Нейл видел, что они летят уже буквально в нескольких метрах от Луны, как струя двигателя поднимает под ними пыль. И пыль тоже была неземной. Она не поднималась клубами, а разлеталась радиально, плоским полупрозрачным конусом у самой поверхности. Сквозь пыльную пелену Нейл различал валуны и ямки, вот наконец под подходящая площадка, ровненькая, пустая... Щуп ткнулся в грунт, мгновенно отдавая команду на выключение двигателей. Четыре ноги лунной кабины бесшумно встали: на Луне, лишенной атмосферы, все происходит бесшумно. Они слушали эту тишину, замерев, и даже не было сил доложить Хьюстону, успокоить Майкла, друзей, родных, планету Земля.
Люди прилетели на Луну. Сбылась мечта очень дерзкая и очень древняя.
Греческий софист и сатирик Лукиан Самосатский в 160 году нашей эры написал книгу «Истинные истории». Он начал так: «Я пишу о том, чего я никогда не видел, не испытал, не узнал от другого, о том, чего нет и не было на свете, и потому мои читатели ни в коем случае не должны верить мне». Он, как говорится, честно признался, но зов его мечты был слишком силен, чтобы он мог не написать своих «Историй». Лукиан отправил на Луну своего героя Икаромениппа, немец Иоганн Кеплер в своем «Сне» описывал лунные горы, француз Сирано де Бержерак сочинил повесть «Полеты на Луну». Много веков ученые мечтали, как поэты, а поэты, как ученые, изыскивали способы достичь Луны.
«Одни горы и горы, страшные, высокие горы, вершины которых, однако, не блестят от снега. Нигде ни одной снежинки! Вон долины, равнины, плоскогорья... Сколько там навалено камней... Черные и белые, большие и малые, но все острые, блестящие, не загругленные, не смягченные волной, которой никогда здесь не было, которая не играла ими с веселым шумом, не трудилась над ними!» Это Циолковский — наверное, самый удивительный сплав ученого и поэта. Повесть «На Луне» он издал в 1893 году. В Житомире еще не родился мальчик — Сережка Королев, которому суждено было нарушить миллиардолетний покой этих гор и равнин.
Да, в 1959 году, когда «Луна-2» принесла к подножтю кратеров Арестилл, Архимед и Автолик пятиугольники наших вымпелов, бледный диск еще продолжал вдохновлять поэтов, но люди уже знали, что Луна достижима, что для них преодолима гигантская космическая дорога.
В XIX веке в Англии жил великий астроном Джон Гершель. Когда он умирал и священник спросил его, что было бы для него самым большим утешением и каково его последнее желание, старик горько улыбнулся и сказал очень серьезно:
— Самым большим удовольствием для меня было бы увидеть обратную сторону Луны...
Вы представляете, как же ему, отдавшему небу всю жизнь, хотелось ее увидеть!
Мы увидели ее в 1959 году, когда «Луна-3» сфотографировала лунный затылок, и, воскресив право предков-первопроходцев, мы окрестили вновь открытые моря и горы именами замечательных сыновей Земли: русского — Ломоносов, француза — Жолио-Кюри, китайца — Ван Гу, американца — Вуд, венгра — Больяй, чеха — Мендель, югослава - Мохоровичич, шведа - Нобель, англичанина - Рамзай, голландца - Спиноза. К их памятникам на Земле прибавились новые - лунные памятники.
- Полеты к Луне стали возможными в результате общих усилий всего человечества, - сказал после прилунения «Аполлона-11» Фрэнк Борман. - Большую роль сыграли результаты, достигнутые русскими. Я имею в виду труды Циолковского и других советских ученых, запуск первого советского спутника Земли, первый полет в космос Гагарина, первый выход советского космонавта Леонова в открытый космос и другие свершения.
Общие усилия - это американские «Лунар-Орбитеры» и советские «Зонды», трудяга «Сервейер-5» со своим механическим ковшиком и ясноглазая «Луна-9», показавшая людям нашей планеты первую панораму Луны. Помню, справа лежал камень, эдакий большой булыжник, совсем рядом - протяни только руку, и не верилось тогда, что это лунный камень. А лунные спутники наматывали невидимый клубок траекторий, и садились автоматы - пробовали, щупали, осматривали, прикидывали, и недоверчивый доктор Бэрри отбирал крепких парней в экипажи «Аполлонов», и парни эти не знали еще, кому же из них придется поставить ногу на лунный булыжник, который был так близко - руку протяни - и так невероятно далеко.
И вот люди прилетели на Луну. Нейл Армстронг и Эдвин Олдрин сели на Луну 20 июля 1969 года в 23 часа 17 минут 42 секунды по московскому времени. Первые секунды они слушали лунную тишину. Потом Нейл сказал глухим, хрипловатым от волнения голосом:
- Алло, Хьюстон! Говорит база Море Спокойствия. «Орел» сел.
Сквозь треск электрических зарядов он услышал в ответ далекий голос:
- Вы заставили нас всех позеленеть от волнения! Теперь мы перевели дух. Тут у всех улыбки на лицах....
- На Луне тоже две улыбки, - перебил Нейл.
- Не забудьте еще одну в космосе, - добавил Майкл Коллинз с лунной орбиты.
В Центре управления все просто обалдели от радости, вскакивали из-за пультов, кричали, обнимались, размахивали флажками, возбужденно обсуждали полет на Марс, будто этот полет планировался на будущую пятницу. На табло появилась эмблема «Аполлона-11» и засветились слова: «Задание выполнено!»
Эндрю Сиа, один из инженеров Центра, воскликнул:
- Это настоящее приключение! Такое бывает раз в жизни! Это все равно что быть в команде Колумба!
Потом Нейл и Баз рассказывали о спуске, о кратере и валунах - теперь было время все объяснить. Они перелетели через кратер и сели в 6,4 километра от расчетной точки. Горючего в момент посадки оставалось еще на 49 секунд полета. Кабина стоит прямо, наклон не больше 4 градусов. Вокруг видна плоская равнина, много камней и самых разных кратеров, совсем маленьких и побольше, до 15 метров в диаметре. А в километре от них поднимается пологий холм. В общем, все в порядке, сейчас по программе надо обедать, потом спать...
Пожалуй, он не был поэтом, тот человек, который записал в их программе, что, прибыв на Луну, они должны спать. Они не могли спать, когда за стеклами иллюминатора лежала лунная долина. Да и кто заснул бы на их месте - люди не стали бы людьми и никогда не прилетели бы на Луну, если бы могли спать в такие минуты. Люди просто проспали бы свою историю.
И они не спали. У них было мало времени, ведь ресурс химических батарей лунной кабины, поглощавших углекислый газ, был рассчитан на 41 час. Это был предельный срок их пребывания на Луне.
- Мы отдохнем после прогулки, - предложил экипаж «Орла».
В Хьюстоне подумали и согласились.
Там хорошо понимали, что наиболее сложный этап полета позади. Что касается техники, выход из кабины на поверхность Луны хотя и требует большого внимания и, конечно, может таить в себе нечто непредвиденное, все-таки несравненно проще посадки. Но в Хьюстоне понимали и то, что весь мир ждет именно выхода, что человека хотят видеть не в кабине, а на Луне.
Астронавты это тоже понимали и готовились к первой прогулке с великой тщательностью. Тут нельзя было допустить даже малой небрежности, оступиться, поскользнуться, упасть тем более. Первые шаги заключали в себе большой чисто символический смысл. В конце концов, вся эта многомиллиардная
