Вертушка с зубодробительным грохотом плюхнулась на землю. В то же мгновение ее задний люк распахнулся и оттуда с металлическим лязгом вывалился трап. Казалось, корабль распадается на куски. Первый вездеход уже соскочил с аппарели на спекшийся глинозем Висконсина. Вплотную за ним по трапу загромыхали роллагоны, а следом остальные машины конвоя.

Головной джип моментально развернулся на север; из-под колес брызнули фонтаны сухой земли и потянулось густое облако пыли, которое, впрочем, быстро исчезло — дул сильный ветер. Условия не из лучших.

Оставшиеся семь машин тоже взяли курс на север, растянувшись по прерии неровной линией. Мы с Дью-ком ехали в командном роллагоне — самой большой из машин. Он напоминал десантную баржу с конечностями как у сороконожки и колесами. Кроме нас и водителя в нем разместились два техника и десант: пришел их черед действовать.

А мы с Дьюком должны были сидеть смирно и помалкивать, пока нас не доставят к цели.

Мы располагали целым набором тактических приборов слежения. Наше передвижение отслеживалось на обзорной карте и на радаре, прочесывающем местность. Кроме этого, у нас был гироскоп с дисплеем для счисления пройденного пути и постоянная связь со следящим спутником. В двух километрах от цели Дьюк остановил роллагон и выслал боевые машины вперед на рубеж готовности «лямбда». А я запустил скайбол — управляемый зонд воздушного наблюдения, — чтобы в последний раз осмотреться, прежде чем двигаться дальше.

Изображение на экране опрокинулось и с вызывающей тошноту скоростью ринулось вниз, к земле, это взлетающий скайбол, словно поскользнувшись, завис в воздухе. При сильном ветре он почти неуправляем, тем не менее через секунду изображение восстановилось и плавно заскользило по экрану.

Гнездо появилось неожиданно — приземистый коричневый купол со слегка выступающим круглым входом.

— Классика, — констатировал я. — Видишь красный налет на поверхности?

Дьюк раздраженно буркнул:

— Учи ученого.

Я кивнул и застучал по клавиатуре, опуская скайбол. Изображение медленно плыло по экрану — зонд кружил над гнездом. Я нажал на клавишу инфракрасного локатора. Картинка окрасилась. Холодные места должны были стать голубыми, горячие — покраснеть, умеренно теплые — приобрести желтый цвет. Однако почти весь экран стал оранжевым. Пришлось уменьшить чувствительность — теперь он засветился зеленовато-желтым. Тусклый оранжевый след вел к куполу. Или — от него. След по меньшей мере часовой давности.

Я оглянулся на Дьюка. Его лицо было непроницаемо.

— Просмотри внутренность купола, — приказал он.

Мы знали, что у активного червя температура тела повышается. Но в самое жаркое время суток они впадали в оцепенение, и температура могла снизиться почти на десять градусов. Вот почему ранние модели передвижных детекторов не обнаруживали червей — для приборов они были слишком холодными.

Теперь мы поумнели.

В жару черви зарывались глубоко в почву и охлаждались. Ради того, чтобы выяснить это, погибло много людей.

Тем временем скайбол снизился, купол заполнил экран. Я нажал на клавишу сонара, и на инфракрасную картинку наложился ультразвуковой диапазон. Все верно, что-то внутри там сконцентрировалось — темно-голубая масса, переливающаяся различными оттенками. На сей раз черви закопались глубоко.

На экране вспыхнула надпись: «Четыре тонны в метрической системе мер».

— Солидная семейка, — заметил Дьюк. — Сможем их взять?

Меня это тоже беспокоило.

— Денвер ручается за качество газа. Его должно хватить, но впритык, — сообщил я.

— Ну и что будем делать?

— Я бы скомандовал: «Вперед».

— Присоединяюсь. — Он включил микрофон. — Всем подразделениям! Вперед. Повторяю: вперед. Занять исходную позицию. Все. — Он наклонился и легонько похлопал нашего водителя. — Поехали!

Огромный роллагон заполз на пригорок и покатился по отлогому склону.

Я поднял скайбол повыше и задал программу сканирования с постоянной круговой траектории. Если в гнезде внезапно повысится температура, то сигнал тревоги сработает незамедлительно. У нас будет от десяти до пятидесяти секунд в зависимости от состояния червей. Я проверил наушники и микрофон. Наступил самый опасный этап операции — около гнезда спрятаться некуда.

Теперь я должен как можно быстрее просмотреть купол и решить, опасно ли приближаться к нему. Если да — точнее, если мне покажется, что да, я имею право остановить операцию. Мы вышли на последний рубеж готовности, и я был здесь единственным экспертом.

В наших частях охотно верили в мой сверхъестественный нюх. Разумеется, ничего подобного не было, и слухи эти меня раздражали. Однако солдаты хотели верить (хотя любой из них на моем месте справился бы не хуже), поэтому я не разрушал легенду.

Если честно, где-то в глубине души мне хотелось, чтобы это оказалось правдой. Так было бы