– Зачем?

– Из чистой сентиментальности, – пояснила она. – Мне никто не поверит, никто не поймет. Наверное, для этого надо быть безумно влюбленной, притом после полного разочарования. Я поехала потому, что была там счастлива... Мне хотелось снова почувствовать смолистый запах сосен и атмосферу мира и покоя, окружающую дом. Я хотела пережить вновь, хотя бы мысленно, те счастливые часы.

– Вы заходили в дом?

– Нет. Просто побродила вокруг.

– Почему вы не рассказали этого полицейским? – спросил Мейсон.

– Кому хочется выставлять себя на посмешище? Собственно, из-за этого я и письма сожгла. Они кажутся такими нежными, такими сокровенными, когда читаешь их одна, но чтение вслух в суде...

– Но вас там кто-то видел? – спросил Мейсон.

– Да, меня задержали за превышение скорости, – ответила она. – Лично я думаю, что и нарушения-то не было, просто полицейский хотел выполнить дневную норму по количеству штрафников. Я оказалась как раз двадцать пятой. Во всяком случае, он записал номер машины и выписал на мое имя квитанцию со штрафом. Полиция сразу об этом узнала.

– А что в отношении револьвера?

– Мой муж просил меня раздобыть ему оружие, – ответила Элен Монтейт.

– Он сказал зачем? – спросил Мейсон.

– Нет. Он просто позвонил мне в библиотеку и спросил, нет ли в коллекции револьвера, который бы стрелял. Я ответила, что наверняка не знаю, но наверное найдется. И принесла ему револьвер. Он сказал, что он ему нужен всего на пару дней.

– Вам его просьба не показалась странной? – поинтересовался Мейсон.

– Боже мой, когда любишь, ни о чем не думаешь! – воскликнула она.

– Так вы вернулись домой, чтобы сжечь его письма?

– Да.

– А не для того, чтобы спрятать патроны? – спросил Мейсон.

– Нет.

– Но вы же пытались их спрятать, да?

– Когда я приехала туда, мне показалось, что от них стоит отделаться.

– А попугай? – поинтересовался адвокат. – Это вы его убили?

– Господи, нет! – воскликнула девушка. – Зачем мне нужно было убивать попугая?

– Но вы ведь наверняка слышали, что птица все время повторяла: «Убери револьвер, Элен! Не стреляй! Боже мой, ты меня застрелила!»

– Это не может относиться ко мне, – твердо ответила Элен Монтейт. Попугая муж купил в зоомагазине в пятницу второго числа. За столь короткое время я не могла научить птицу ни единому словечку. К тому же, попугай не был даже вблизи того домика. – Неожиданно у нее на глаза навернулись слезы. – Я не могу поверить, просто не могу поверить, что он мог сделать что-то такое, что могло бы обидеть меня, как-то нарушить мой покой. Он все время думал о моем счастье. Как он был ко мне добр, как нежен и внимателен... и какой у него был изумительный характер!

Мейсон потрепал ее по плечу.

– Не переживайте так сильно. Поберегите нервы для решающего сражения. Сегодня вечером вам придется предстать перед жюри коронера.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она, сдерживая рыдания, – чтобы я отказалась вообще говорить? Кажется, именно так поступают адвокаты?

– Наоборот, – мягко сказал Мейсон, – я хочу, чтобы вы честно и откровенно ответили на все вопросы. Независимо от того, в чем станут вас обвинять и как будут стараться напугать и запутать, вы станете говорить только правду. Безусловно, это пытка, но зато вы выйдете оттуда с гордо поднятой головой.

– Что-то вы переменили свое намерение, – сказала Элен Монтейт. Вчера вечером вы пытались спрятать меня от полиции.

– Я предполагал, что кто-то непременно попытается прикончить попугая, – сказал Мейсон. – Если бы вы находились дома и услышали шаги незваного гостя... Поймите, на совести этого человека уже одно убийство, второе не составило бы большого труда.

– Но как вы могли узнать, что кто-то попытается убить Казанову? удивилась она.

– Это было всего лишь догадкой, – улыбнулся Мейсон. – Как вы полагаете, вы продержитесь сегодняшний вечер?

– Я постараюсь, – кивнула она.

– Вот и отлично, – одобрительно улыбнулся Мейсон. – Не поддавайтесь пессимистическим настроениям.

– Я потеряла любимого человека, и меня же обвиняют в его убийстве!

– Обвинение не будет вечно висеть над вами! – уверенно сказал Мейсон.

Она с усилием улыбнулась, подняла голову и сказала:

– Хорошо. Раз надо, так надо.

Коронер Энди Теймплейт, философски относящийся как в жизни, так и к исполнению своих обязанностей, призвал к порядку присутствующих на дознании, выбрал состав Жюри и произнес вступительное слово, суть которого сводилась к тому, что необходимо выяснить причину смерти мистера Фраймонта С.Сейбина, а если это убийство, то постараться найти преступника. Далее он представил прокурора Раймонда Спрэга и адвоката Перри Мейсона, объяснив, что последний представляет интересы наследника, а также Элен Монтейт. Предупредив, что не потерпит долгих речей и топтания на месте, он сказал:

– Нам нужны только факты. И не пытайтесь мудрить со свидетелями, запугивать их или сбивать с толку. Я буду это немедленно пресекать. Первым буду задавать вопросы я, затем окружной прокурор. После – Перри Мейсон и любой присяжный заседатель. Хватит пустых разговоров, пора приступать к делу. Все ясно?

– Я все понял и согласен, – кивнул Мейсон.

Окружной прокурор сразу насторожился.

– Конечно, представление коронера о том, каков должен быть порядок дознания, отличается от моего, – начал было Раймонд Спрэг.

– Однако хозяин здесь я, – безапелляционно перебил его коронер. – Я обыкновенный честный гражданин и постарался подобрать в состав Жюри таких же простых людей, достаточно повидавших жизнь и наделенных светлой головой. Я думаю, что знаю, чего они хотят. Во всяком случае, свои желания я знаю прекрасно.

Энди Теймплейт, нахмурив брови, остановил легкий смешок, пронесшийся по залу. Потом сказал:

– Я думаю, – сказал он, – что первым делом необходимо выслушать свидетеля, обнаружившего тело.

Фреда Вайнера привели к присяге.

– Вы нашли тело, мистер Вайнер? – спросил коронер.

– Да.

– Где?

– Возле горной хижины, возле Гризли Крик.

– Это был его дом Фраймонта Сейбина?

– Да.

– Когда вы нашли тело?