же разумный человек, мистер Диггерс. Могу я положиться на вас? Устоите ли вы как свидетель против всяких уловок, толкающих вас на ложь?

— Я не намерен лгать, — резко сказал Диггерс. — Я собираюсь говорить только правду.

— Этого я и добиваюсь, — заверил его Самсон. — Это ваш гражданский долг. А теперь идите домой и хорошенько вспомните все, что произошло, освежите в памяти события того дня. У вас должно быть о них такое четкое представление, будто перед вами прокручивается фильм. Вот Сара Брил выбегает с тротуара на мостовую, делает пять-шесть шагов. Вы ясно видите ее руку, в ней сумка. Вот она появляется прямо перед вами, вы резко сворачиваете в сторону, жмете на тормоза, удар… вы выскакиваете из машины. Она лежит на боку, лицом вниз. Сумка — перед ней. Вы смотрите на сумку, и первое, что вам бросается в глаза, — торчащее из нее дуло револьвера. Вы останавливаете проезжающую машину, просите помочь, вызываете «скорую». Вместе с другими водителями и шофером «скорой» проверяете содержимое сумки, обнаруживаете в ней бриллианты.

В общем, подтвердите эти факты и не поддавайтесь на провокации. Помните, мистер Диггерс, я целиком полагаюсь на вас. Управление прокурора округа полагается на вас.

А теперь у меня заранее назначенная встреча, я провожу вас. Суд начинается послезавтра. Мы торопимся. По нашему представлению Большое жюри присяжных предъявило обвинение миссис Брил, так что обойдемся без предварительного расследования. Нечего тратить время понапрасну. Помните, мистер Диггерс, мы надеемся на вас.

Самсон проводил Диггерса, с чувством пожал ему руку и, закрыв за посетителем дверь, усмехнулся, весьма довольный собою.

Судья Барнз обвел глазами переполненный зал суда с беспристрастием вершителя правосудия, взглянул на адвокатов, уже занявших места за своими столиками.

— Прежде чем начнется слушание этого дела, — заявил он, — суд обращается к господам журналистам, собравшимся в зале. Суд сознает, что запрет на фотографирование приводит к тому, что некоторые изобретательные представители прессы контрабанды проносят в зал фотоаппараты с малой выдержкой и тайком делают снимки.

Наш суд всегда полагал, что общественность имеет право знать, что происходит на важных процессах. Возражая против фотографирования, суд исходит из того, что оно нарушает ход заседания, а лампы-вспышки вызывают замешательство. А потому, джентльмены, прошу принять к сведению: никаких вспышек во время заседания суда, никаких снимков, раздражающих участников, отвлекающих внимание свидетелей и адвокатов. Иначе говоря, джентльмены, инициатива в этом вопросе принадлежит вам. Я полагаюсь на вас и вашу готовность к сотрудничеству. В случае злоупотребления этой привилегией она будет отменена. Джентльмены, готовы ли вы к процессу «Общественное обвинение против Сары Брил»?

Адвокаты с той и другой стороны подтвердили свою готовность. Судья Барнз перевел взгляд на седую женщину, сидевшую в инвалидном кресле рядом с Перри Мейсоном. Правая нога у нее была в гипсе, лицо — непроницаемо-спокойное и бесстрастное, как у него самого.

— Прекрасно, джентльмены, приступайте к делу.

Мейсон поднялся. Высокий и строгий, он, как магнит, приковал к себе внимание присутствующих.

— Ваша честь, — обратился он к судье. Звучный голос, хотя Мейсон говорил негромко, был слышен повсюду в зале, будто он говорил в микрофон. — Моя подзащитная требует лишь справедливого суда. Пусть факты говорят сами за себя. Если окружной прокурор не возражает, мы согласны, чтобы первые двенадцать человек, приведенные к присяге, были включены в состав присяжных по данному делу.

— Вы хотите сказать, что у вас нет вопросов к членам будущего жюри? — спросил Самсон.

— Нет, — подтвердил Мейсон.

— А что, если они читали об этом деле в прессе? Возможно, у них сложилось предвзятое мнение?

— Мне это безразлично, — заявил Мейсон. — Двенадцать умных и справедливых людей — вот все, что мне нужно. — Мейсон обвел широким жестом Большое жюри, как бы приглашая всех в присяжные по делу Сары Брил. — На мой взгляд, каждый из них умен и справедлив. Назовите двенадцать фамилий, мы никому не дадим отвода. Нам все равно, пристрастны они или нет.

Ларри Самсон почуял подвох. Когда имеешь дело с Перри Мейсоном, лучше не рисковать. Что-то подсказывало ему, что, отклонившись от традиционного хода судебного процесса, он окажется без руля и без ветрил в открытом море с коварными рифами.

— Я против такого подхода, — заявил Самсон и тут же спохватился: для будущих присяжных его заявление прозвучало так, будто он оспаривал мнение Мейсона об их интеллекте и справедливости. И он добавил, повысив голос: — Я отнюдь не подвергаю сомнению ум и честность любого из присяжных, но мне бы хотелось задать им несколько вопросов.

— Что ж, задавайте, это ваше право, — отозвался Мейсон, глядя на присяжных заседателей. — У меня вопросов нет.

Мейсон опустился на стул и впервые с начала заседания обратился к миссис Брил:

— Вас не кажется, что показания свидетелей могут воскресить в вашей памяти события того дня?

Миссис Брил покачала головой:

— Все события с полудня в понедельник и до момента, когда я очутилась в больнице, стерлись у меня из памяти.

— Вам предстоит тяжкое испытание, — предупредил ее Мейсон. — Соберитесь с духом: обвинение представит вас злонамеренной преступницей. Вам придется выслушать издевки, крики, множество язвительных замечаний по поводу провала в памяти.

— Я все выдержу. — Миссис Брил улыбнулась как ни в чем не бывало.

Клерк назвал имена двенадцати присяжных. Самсон изложил суть данного дела.

Судья задал несколько шаблонных вопросов, потом обратился к адвокатам:

— Джентльмены, можете проверить профессиональную пригодность кандидатов в присяжные.

Мейсон, стоя, пристально вглядывался в лица присяжных, будто искал что-то в каждом из них.

— Ваша честь, — Мейсон улыбнулся, — у обвиняемой нет вопросов. Мы никому не даем отвода.

Самсон вздохнул и приступил к опросу будущих присяжных. Он все больше проникался мыслью, что ему навязали позицию недоверия к кандидатам. Но, заняв ее, Самсон не решился ее изменить, и, поскольку защита не подготовила ему почву своими вопросами, Самсону пришлось корпеть самому. Он упрямо докапывался, знаком ли кандидат с обвиняемой или ее адвокатом, читал ли в газетах о фактах по данному делу или об их интерпретации, есть ли у него сложившееся мнения по делу, высказывал ли он его публично.

В одном случае Самсон с чувством неловкости обнаружил, что кандидат, прочитав газеты, пришел к заключению, что миссис Брил виновна Но этот же кандидат в присяжные, обезоруженный улыбкой Перри Мейсона, заявил, что, если его приведут к присяге, он готов отказаться от своего мнения и беспристрастно разобраться в деле, полагаясь лишь на факты.

Самсон, разумеется, знал, что Перри Мейсон даст этому кандидату отвод при окончательном утверждении списка, и у помощника окружного прокурора возникло такое чувство, что он выполняет работу Мейсона. Наконец опрос закончился. Самсон передал судье список присяжных и, уверенный, что Мейсон даст отвод предубежденному присяжному, потребовал отвода как обвинитель.

— Ваша честь, — заявил Мейсон. — я с самого начала был удовлетворен составом жюри и сейчас подтверждаю свое мнение. Я никому не даю отвода. Пусть всех приводят к присяге.

Самсон вновь ощутил смутное беспокойство. Он полагал, что опрос присяжных займет по крайней мере полдня, но вдруг обнаружилось, что да начала суда осталось меньше часа, а его каким-то образом