по мере судебного разбирательства, мистер Бюргер, но эта дискуссия возникла из-за предположения с вашей стороны, что суд должен вынести мне порицание и потребовать, как я могу догадаться, применения ко мне дисциплинарных мер со стороны коллегии адвокатов. Я всего-навсего упомянул про Эдну Хаммер в надежде объяснить вам, что просто проводил тест.

Мейсон повернулся и широкими шагами покинул комнату. Медленно судья Маркхэм закрыл свод законов, положил его на место среди других книг на своем столе, затем взглянул на лицо Бюргера и с трудом сдержал улыбку.

— Я, — произнес окружной прокурор, замолк и затем добавил: — Черт меня побери! — И, повернувшись, в свою очередь покинул комнату.

Судья Маркхэм, оглядывая зал суда, спросил:

— Вы уже вручили повестку, мистер Мейсон?

— Вручил.

— Как полагаю, перед перерывом перекрестному допросу подвергался мистер Харрис?

— Совершенно верно!

— Мистер Харрис, пройдите вперед!

Ответа не последовало. Бюргер, вытягивая шею, предположил:

— Возможно, он вышел на момент.

— У меня есть еще один вопрос, который я хотел бы задать мистеру Мэддоксу, — сказал Мейсон. — Может, мы заполним вынужденную паузу, вызвав мистера Мэддокса, конечно, если суд разрешит мне возобновить перекрестный допрос ради одного единственного вопроса свидетелю.

— Есть возражения? — спросил судья Маркхэм у Гамильтона Бюргера.

— Могу добавить для того, чтобы сделать господина прокурора более сговорчивым, — заявил Мейсон, — что этот вопрос возник в связи с непредвиденным обстоятельством, связанным с тем, что миссис Дорис Салли Кент собирается выступить как свидетельница.

— Нет, — ответил судье окружной прокурор, — у меня нет возражений по поводу того, чтобы вновь вызвать этого свидетеля. Думаю, что и у меня есть вопрос, на который я был бы не прочь получить ответ.

— Мистер Мэддокс, пожалуйста, пройдите для дачи показаний, — провозгласил судебный пристав.

И вновь не последовало ответного оживления с мест, отведенных для свидетелей.

— Есть другие свидетели, которых вы могли бы пока вызвать? — потребовал судья Маркхэм.

— Прошу прощения у суда, — ответил Мейсон, — я бы хотел покончить с перекрестным допросом мистера Харриса прежде, чем дело будет рассматриваться дальше. За единственным исключением — это задать всего один вопрос Мэддоксу.

— Хорошо! — согласился судья Маркхэм.

Последовало несколько секунд напряженной тишины, затем судья Маркхэм развернулся на своем вращающемся кресле.

— Суд объявляет короткий перерыв, пока судебный пристав найдет пропавших свидетелей, — распорядился он.

Мейсон повернулся к Питеру Кенту и, хлопнув ладонью по его колену, прошептал:

— Все хорошо, Питер! Через тридцать минут вы выйдете из здания суда свободным человеком.

Мейсон, войдя в офис, метнул шляпу на мраморный бюст Блэкстона. Шляпа точно попала в цель, развернулась и увенчала голову статуэтки самым лихим образом. Делла Стрит пыталась выглядеть невозмутимой, но ее глаза сияли, как звезды.

— Достигли голевой линии, шеф.

— Прямо между столбиками ворот.

— Когда же на вас нашло озарение? — спросила она.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил он, усаживаясь на край стола и по-мальчишески улыбаясь. — Некоторые небольшие факты никак не укладывались в моем сознании. Какого дьявола Эдна Хаммер читает про лунатизм? Почему она установила замок на дверь? Почему фигура, которую Дункан видел пересекающей патио, остановилась у маленького кофейного столика и почему нож, который был заперт в ящике буфета, исчез? Почему Мэддокс звонил миссис Кент в три утра, раз он знал, что насчет совещания уже договорились? Я оставил без внимания многое из показаний Дункана, потому что пришел к выводу, что он из тех самодовольных эгоистов, которые могут дать ложные показания на полном серьезе. Дай ему только зацепку, а с остальными он справится и сам. Но он, несомненно, видел кого-то, разгуливающего в ночной рубашке. Когда он заявил, что надел очки, то лгал самым бессовестным образом. Очков на нем не было. Все, что он видел, это одетую в белое фигуру, которая разгуливала при лунном свете. Когда последующие события подсказали ему, что эта фигура, по всей вероятности, должна была быть Кентом, то он внушил себе, что видел именно Кента. И в дальнейшем все более и более утверждался в своем предположении. Но все это ни в коей мере не проливало свет на таинственный телефонный разговор. Мэддокс достаточно изворотлив, чтобы избежать прямых доказательств своей причастности к телефонному разговору, который организовал Дункан, когда звонил миссис Кент около одиннадцати вечера. Его ответы на суде не дали мне никакой зацепки, что он при этом присутствовал. Я намеревался, конечно, вытрясти информацию об этом предшествующем телефонном звонке у Дункана при перекрестном допросе, так как из заявления миссис Кент при последующем телефонном разговоре явствовало, что совещание уже организовано адвокатом Мэддокса, а следовательно, Дункан вошел с ней в контакт. Но Мэддокс наотрез отказался от того, что звонил ей в три утра. Я не думал, что он решился отрицать то, что могло быть проверено. Это заставило меня сосредоточиться на Харрисе, и в ту же минуту, как я занялся этим, понял, что попал на верный след. Он оказался единственным, кто все время подливал масла в огонь. Постоянно пытался держать Кента под подозрением. Когда ему стало ясно, какой великолепной защитой на суде для Кента окажется лунатизм, то постарался выбить скамейку из-под его ног, заявив, что ножа уже не было в ящике, когда Эдна запирала буфет. Он дал поймать себя и вручить себе повестку как свидетелю. Очевидно, анонимно позвонил кому-то в офис прокурора и сделал парочку прозрачных намеков, и вот сержант Голкомб узнал о том, что я собираюсь подменить нож. Когда я спросил Эдну, она сказала, что никому не говорила об этом, но позже призналась, что, должно быть, проболталась Харрису.

— Вы же ведь на самом деле не собирались подменить ножи, не правда ли, шеф?

— Конечно нет. Все, зачем мне это понадобилось, — это чтобы убедить Эдну в важности этого ножа, закрытого в ящике, чтобы она отправилась спать с мыслью о нем, застрявшей в голове.

— И тогда вы убедились, что она вновь разгуливала ночью?

— Вот именно!

— И взяла нож?

— Да.

— И как ты думаешь, что она сделала с ним?

— Если мои рассуждения были верными, она поступила так же, как и прежде, — положила нож под крышку кофейного столика. Это был ее личный маленький тайник для вещей, которые она не хотела, чтобы обнаружили.

— И Харрис знал об этом?

— Уверен. Ведь почти месяц он был ее мужем. У него был ключ и от дома, и от спальни. Еще одна деталь: если бы он тогда был в Санта-Барбаре, то видел бы, как миссис Кент уехала в Лос-Анджелес. Но поскольку он не видел этого, значит, его там в это время не было. А где же он был? И почему смог так подробно передать разговор Мэддокса с миссис Кент? И я все понял. Он там не был, он сам звонил ей из Голливуда! Потому-то повторил весь разговор, хотя Мэддокс поклялся, что ни разу не говорил с нею. Казалось бы, факты сами лезли к нам в руки, но мы не обращали на них внимания. Харрис, который должен был следить за Дорис, заявил, что она не выходила из дома. На самом же деле он вернулся в Лос-Анджелес,