— Ну, так что вы предлагаете? Что вы сидите, как жук на бревне. У меня есть и другие дела, которые не ждут.

— Какие? — поинтересовался он, поднимая брови.

— Вас это, черт побери, не касается. Так сделайте мне предложение.

— Насчет чего?

— Насчет того, чтобы я начисто вышла из игры.

— А вы выйдете?

— Вы что, не слышали?

— И не будете больше беспокоить Питера Кента и пытаться увидеть его?

— Если только он не надумает вновь развестись уже с новой женой.

Мейсон покачал головой и медленно ответил:

— Нет, полагаю, мой клиент передумал жениться. Не далее как вчера он упомянул, как вы были прекрасны. Вполне возможно, он захочет помириться с вами и сойтись снова.

— Не нужно мне никакого примирения и никаких «снова». Слушайте! — сказала она, все еще стоя. Ее глаза заблестели, щеки вспыхнули. — Я читала в газетах отчеты о сегодняшнем судебном заседании.

— Ну и что из этого? — спросил Мейсон.

— А то, что Мэддокса спрашивали про телефонный звонок.

— Дальше?

— А дальше, допустим, вы сможете уличить его во лжи?

— Это дало бы, — признался Мейсон, — мне довольно весомое доказательство.

— Тогда, предположим, я занимаю свидетельскую трибуну и подтверждаю, что он звонил мне по телефону. Во сколько вы бы оценили такую услугу?

— Не дал бы за нее ни единого цента, — ответил Мейсон. — Мы не собираемся покупать ложные показания от кого бы то ни было.

— А что, если это правда?

— Правда?

— Я пока еще не собираюсь отвечать на этот вопрос.

— Когда окажетесь на свидетельской трибуне, — предупредил Мейсон, — вам придется на него ответить.

— И я отвечу, но только так, как сочту нужным, — огрызнулась она и, подойдя к углу его стола, стукнула кулаком: — Не думайте, что вам удастся «взять меня на пушку», мистер Мейсон!

— Надеюсь, вы не хотите сказать, что дадите ложные показания?

— Не надейтесь! Конечно дам. Меня тошнит от мужчин. Они, с одной стороны, лгут нам, женщинам, а с другой стороны, когда лгать пытается женщина, — ее обвиняют во всех смертных грехах… Дайте мне пятьдесят тысяч.

Мейсон покачал головой. Она стиснула кулачки.

— Я бы мог попробовать уговорить моего клиента на двадцать пять тысяч, — медленно ответил Мейсон.

— Не сомневаюсь, что он заплатит, если вы ему посоветуете.

— Я попытаюсь с ним договориться, но только если вы честно расскажете все на суде.

— Это сделка? — спросила она. Он кивнул.

— Будьте вы прокляты! — вырвалось у нее. — Я ненавижу вас! Если бы Питер не сидел в тюрьме по обвинению, я бы отправилась к нему и вытрясла из него двести тысяч до единого цента. Даже больше.

— Можете ненавидеть меня и дальше, — заметил Мейсон, улыбаясь.

— Что я и делаю, — ответила она, — но если я когда-либо попаду в переплет, то моим адвокатом будете только вы.

— Уж не собираетесь ли вы в один прекрасный день влепить пулю в своего бывшего мужа? — спросил он.

В ее глазах медленно угасал гнев. Она уселась на подлокотник большого кресла с черной кожаной обивкой и ответила:

— Не будьте глупцом — разве я похожа на дурочку? Зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?

— Ладно, — сказал Мейсон, — договорились. Я получу для вас двадцать пять тысяч долларов.

— Когда?

— Завтра утром. Чек будет передан вам еще до того, как вы подниметесь на свидетельскую трибуну, чтобы не возникло никаких вопросов о выплате денег в зависимости от ваших показаний.

— Тогда пусть будет тридцать тысяч.

— Двадцать пять, — возразил он непреклонно. Она вздохнула.

— Так что насчет вашего разговора с Мэддоксом? — спросил Мейсон.

— Вы хотите подробно?

— Да.

— Сначала в контакт со мной вступил Дункан. Сказал, что он адвокат Мэддокса. Позвонил около одиннадцати, заявил, что хотел бы переговорить, и предложил встретиться в конторе моего адвоката. Затем в три часа утра позвонил Мэддокс, и я объяснила ему, что уже говорила с его адвокатом.

— Конференция состоялась?

— Да.

— Что они предложили?

— Должно быть, думали, что я круглая дура. Они хотели от меня добиться, чтобы я подписала соглашение о том, что они помогут мне объявить Питера недееспособным, а я за это должна полностью отказаться от прав Питера на «Мэддокс манифэкчуринг компани» да еще отстегнуть им сто тысяч долларов наличными сразу, как только получу право распоряжаться состоянием Питера.

— И что же вы им ответили?

— Что мне необходимо обдумать их предложение.

— Сказали, как долго собираетесь обдумывать?

— Нет, конечно.

— Старались ли они поторопить вас?

— Еще как старались!

— Можете сказать точно, когда звонил вам Дункан?

— Помню, что до одиннадцати. Между десятью и одиннадцатью часами.

— А точное время, когда звонил Мэддокс?

— Три часа утра. Я взглянула на часы. Меня чертовски разозлило то, что он позвонил в такую рань. Я потом так и не смогла заснуть.

Мейсон взял со стола напечатанные на машинке листки.

— Не эти ли слова говорили вы при разговоре по телефону с Мэддоксом? — И Мейсон медленно зачитал: — «Алло!.. Да, это миссис Кент… Да, миссис Дорис Салли Кент из Санта-Барбары… Как ваше имя, повторите, пожалуйста?.. Мэддокс… Не понимаю, почему вы звоните в столь ранний час… ну, я думаю, что все уже устроено… Ваш адвокат организовал встречу, и я увижусь с вами как договорились… Можете войти в контакт с мистером Сэмом Хеттли, если хотите получить дополнительную информацию. До свидания!»

— Вот это да! — воскликнула она. — Похоже, это доподлинные мои слова. Как вы об этом узнали?

Мейсон покачал головой и вновь стал задавать вопросы:

— И что вы сделали потом?

— Около часа пыталась заснуть опять, затем села в автомобиль и поехала в Лос-Анджелес.

— Где была ваша машина?

— Получилось так, что я ее оставила в гараже у соседей на улице за полквартала отсюда.

— Вы попытались выйти из дома незамеченной?

— Кто-то околачивался возле дома. Я подумала, возможно, Питер повесил на меня сыщика, и, хотя