возражать, если мисс Клэр расскажет вам о случившемся в общих чертах? Я хочу, чтобы, когда она поднимется на свидетельскую скамью, вся эта история не казалась вызубренной наизусть.

Макс Олджер энергично закивал:

— Правильно, Мейсон, одобряю вашу стратегию. Я бывал в суде и слышал: люди давали показания так, словно вызубрили их на память.

— Возможно, так оно и было. Ну, я пошел.

— Могу ли я забрать ее отсюда? — поинтересовался Макс Олджер.

— Можете, если выложите десять тысяч наличными в качестве залога или двадцать тысяч как поручительство.

— Великий Боже, мистер Мейсон! — ужаснулась Стефани Клэр. — Неужели меня считают такой страшной преступницей? Когда же было принято такое решение?

— Сегодня во второй половине дня.

— Я внесу залог в течение получаса, — заговорил Макс Олджер. — Я не знал, сколько потребуется, поэтому захватил десять заверенных чеков, каждый на десять тысяч долларов.

— Должно быть, вы предвидели, что залоговая сумма будет высокой.

— Да нет, просто я всегда готов ко всяким неожиданностям.

— Хотите выбраться отсюда сегодня вечером? — обратился Мейсон к Стефани.

— Еще как хочу! Я ничего не говорила, потому что глупо жаловаться, коль ничего не можешь изменить, но одна мысль остаться здесь дольше казалась мне ужасной.

Мейсон повернулся к Максу Олджеру:

— Ну что же, оформляйте залог и забирайте ее отсюда. Где вы остановились?

— В «Адирондаке». Там у нас апартамент.

— Я поеду в какой-нибудь другой отель, Стефани, — вмешался Джексон Стерн. — Не хочу быть навязчивым. Не могли бы вы посоветовать мне приличный отель поблизости, мистер Мейсон?

— Я бы порекомендовал «Гейтвью», это в трех или четырех кварталах от «Адирондака». Спокойное место, отель небольшой, но комфортабельный.

— Джеке, если бы ты не был таким нерешительным, ты бы мне больше нравился! — резко сказала Стефани. — Неужели ты так и не поцелуешь меня?

— Ты действительно этого хочешь? Правда?

Она в негодовании отвернулась:

— Больше нет!

Мейсон неслышно вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь, и торопливо зашагал по больничному коридору. Выйдя на улицу, он застегнул пальто на все пуговицы — поднялся холодный ветер, — убедился, что за ним нет слежки, и зашел в аптеку на углу. Оттуда он позвонил в офис Пола Дрейка.

Дрейк только что пришел. Мейсон сказал:

— Пол, я тут подумал, возможно, мы кое-что упустили.

— Что именно?

— Миссис Уорфилд.

— В каком смысле?

— Мы не установили за ней слежку.

— Могу это сделать, если хочешь.

— Думаю, так будет спокойней. Помести в отель двух опытных парней. Они могут занять один номер, по очереди следить за ней и отдыхать.

— Через полчаса они уже будут там.

— Позвони мне позднее домой. Прежде чем они приступят к работе, пусть выяснят, находится ли миссис Уорфилд в своем номере.

— Понятно.

Мейсон повесил трубку, вышел из аптеки и поехал к себе домой. Там он сбросил с себя пальто, жилет, рубашку и брюки, надел слаксы и домашнюю куртку и приготовился закурить, когда раздался телефонный звонок.

— Говорит Дрейк, — услышал он голос детектива, — в «Гейтвью» все о’кей.

— Она в своей комнате?

— Угу. Свет еще горит.

— Твои ребята приступили к работе?

— Да. Но я узнал кое-что интересное.

— Что?

— Она поднялась к себе в номер, а через несколько минут вновь спустилась в вестибюль. Девушка из газетного киоска уже закрывала, миссис Уорфилд пыталась раздобыть старые номера «Фотоплея».

Мейсон присвистнул.

— А они у девушки были?

— Нет.

Мейсон нахмурился, держа в руках телефонную трубку.

— Скажи-ка, та фотография Хомана была опубликована в «Фотоплее»?

— Как будто.

— Не знаешь когда?

— Прошлым летом.

— Она спрашивала какой-то определенный номер?

— Нет, просто старые номера журнала.

— Н-да, миссис Лоис Уорфилд заслуживает более пристального внимания.

— Возможно, ты и прав, — согласился детектив, — но я чувствую себя как-то неловко. Мне показалось, она из тех, кому в игре всегда приходят плохие карты.

— Н-да, если вспомнить, как она отказывала себе во всем, чтобы каждый месяц посылать Спинни какие-то гроши…

— Хотя, знаешь, Перри, я, конечно, не уверен, но в этом есть какой-то подвох. Если она посылала по восемнадцать долларов в месяц, то за год получается двести пятнадцать долларов. Сущие пустяки для любого мошенничества.

— Но не для человека, работающего в кафетерии в Новом Орлеане, — возразил Мейсон. — Смотри в оба, Пол. Я чувствую, мы блуждаем в темноте, а сбоку, на дорожке, разбросаны банановые корки: очень легко поскользнуться и сломать себе шею.

— Послушай, те парни, которых я отправил туда, не новички в своем деле.

— Пусть не спускают с нее глаз! — бросил Мейсон и повесил трубку.

Мейсон поднялся в половине восьмого. Закрыл окна, включил паровое отопление, просмотрел заголовки газет, принял чуть теплый душ. Одевшись, подошел к книжной полке и отыскал толстый справочник в белом переплете, положил его на столик перед окном и стал просматривать.

Справочник содержал автобиографические сведения об известных деятелях киноиндустрии. Мейсон сравнил помещенные в нем данные о Жюле Карне Хомане с тем, что сообщил о нем Пол Дрейк. Возраст — тридцать четыре года; образование среднее и два года колледжа. В справочнике был приведен длинный перечень написанных им киносценариев и поставленных фильмов. Хотя об этом много не говорилось, было ясно, что в Голливуде Хоман работает чуть больше двух лет. Начинал он как писатель, а затем — фантастический взлет. Мейсон не сомневался, что за этим что-то стоит. Но вот что именно — об этом никакого намека.

Мейсон достал их своего портфеля фотографию Жюля Карне Хомана и уставился на нее. Перевернул и посмотрел на обратную сторону. Там было напечатано: «Журнал „Фотоплей“.