— А что с ним такое?

— Да ничего особенного, просто устал, — ответил Дюриэа.

— Может быть, что-то новое?

— Нет, нет, все то же.

— Ты беспокоишься из-за этого расследования?

— Да вообще-то, я всегда беспокоюсь, пока дело еще не раскрыто.

— И ты пока не пришел ни к каким выводам?

— Да нет, не совсем так: у меня еще назавтра назначено одно неприятное дело. Даже не хочется думать об этом.

— Осторожнее, — предупредила Милдред. Грэмпс еще раз аккуратно встряхнул шейкер.

— Хм-м! Похоже, что тебе удалось выяснить что-то, что указывает на одну привлекательную женщину… Это, случайно, не секретарша того человека?

— Чья секретарша?

— Прессмана.

— Потом не говори, что я тебя не предупреждала, Френк, — повторила Милдред.

Но Дюриэа, казалось, не слышал ее.

— Насколько мне известно, у меня нет никаких вопросов к секретарше Прессмана. Я не думаю, что она, именно она его убила.

Грэмпс снова быстро затряс шейкер.

— Хорошо, — задумчиво сказал он, — это решает дело. Тогда я и дергаться не буду. Лучше поломаю голову по поводу той, другой дамочки.

— О ком это вы? — спросил Дюриэа.

— О вдовушке Прессмана, — ответил Грэмпс. — Черт возьми, Милдред, куда ты подевала бокалы для коктейлей?

— А что, кто-нибудь говорил что-то о вдове Прессмана? — жестко спросил Дюриэа.

— Ты говорил.

— Даже и не думал.

— Да, по-моему, ты говорил. Разве ты не ее имел в виду, когда говорил о том неприятном деле, которое тебе предстоит утром. Да и вообще, по всему видно, что в убийстве замешана женщина. И не стоит грызть себя из-за этого, а то ведь с тебя станется… Если бы речь шла о мужчине, то твоя совесть была бы спокойна, но женщина… Небось носишься с мыслью о том, что завлекаешь ее в ловушку, обрекаешь на предательство, а она, дескать, борется за свою жизнь, которую ты готов погубить. Ты ведь способен и не такую чепуху выдумать! Многим бы это даже не пришло бы в голову, но ты как раз, по-моему, из таких. О’кей, представим на минуту, что это либо миссис Прессман, либо секретарша. Если секретарша ни при чем, значит, виновна миссис Прессман. Лично я поставил бы на нее. По-моему, в этой женщине горячности не больше, чем у удава, и…

— Не увлекайся так, Грэмпс, — со смехом сказала Милдред. — Он ведь не спрашивает твоего мнения. Да и никто не спрашивает. Да и вообще твоя основная задача — смешивать коктейли.

Нимало не смущенный этим, Грэмпс разлил коктейли по бокалам.

— Ну конечно, — сказал он. — Я, можно сказать, сам лезу со своими советами, так ведь? Хотя и не следовало бы. “Жди, пока тебя не спросят” — вот это будет мой девиз. Может, тогда вам больше понравится… Ну-ка, а теперь попробуй вот это, наверняка настроение поднимется.

Грэмпс раздал всем бокалы.

— Эти коктейли пьются вот как, — начал он. — Первый бокал выпивается очень быстро, пока еще со дна поднимаются пузырьки. Второй бокал пьется медленнее, а третий можно уже смаковать.

Поверх своего бокала Дюриэа бросил взгляд на жену, а затем сделал осторожный глоток. Затем перевел дыхание и восхищенно поцокал языком.

— Милдред, хватит болтать, ради Бога, лучше попробуй. Это что-то необыкновенное, просто какое- то жидкое серебро.

Она рассмеялась и отпила большой глоток.

— Ну как, неплохо? — скромно спросил Грэмпс.

— Просто нектар, — благоговейно ответил Дюриэа. — Что вы туда намешали? Опять какой-то мексиканский ликер?

— Ничего подобного. Все содержимое этого коктейля было куплено к северу от Рио-Гранде; я добавил один маленький штрих, только чуть-чуть, лишь для того, чтобы заставить его заиграть новыми яркими красками. Если бы я объяснил вам, из чего он, вряд ли бы это вам понравилось, поэтому просто пейте и не морочьте себе голову. Что ты там придумал насчет жидкого серебра?

— Мы с Милдред решили так назвать новый коктейль. Вряд ли вам это что-то объяснит.

— Да, — согласилась Милдред, — если ты, конечно, не знаком с законом компенсации Эмерсона.

Они оба весело расхохотались над одураченным Грэмпсом.

— Да не знаю я никакого закона компенсации. Ну и Бог с ним, мне-то что. Пейте на здоровье.

После второго коктейля Милдред почувствовала, как теплая волна разливается по всему телу. Она с искренней любовью посмотрела на грустного маленького старичка, который так иногда старался сохранить их дружеские отношения, а иногда, казалось, совершенно в них не нуждался.

Она повернулась к мужу.

— Ты, конечно, можешь выпить и третий коктейль, а я лично пас.

— В чем дело? — спросил Френк.

— Просто не хочется.

— Я иногда просто не понимаю тебя, — настаивал Грэмпс. — Он такой же слабый, как шоколадное молоко. Это же просто, можно сказать, фруктовый сок, он прочищает вам горло, и все. А алкоголя в нем так мало, что и котенок не опьянеет.

— Не важно, — перебила его Милдред. — Я отправляюсь на кухню, пока еще в состоянии добраться туда на собственных ногах. У меня всегда было повышенное чувство ответственности, и если ты, Грэмпс Виггинс, знаешь, что такое приготовление обеда, то ты никогда и не заикнешься о том, чтобы я изменила своему долгу.

Грэмпс с трудом вытащил из кармана черную вересковую трубку.

— Хорошо, — громогласно объявил он, — я не возьму грех на душу и не буду настаивать, чтобы человек изменил своим моральным принципам.

Милдред отправилась на кухню, по-прежнему сохраняя во всем теле ту же приятную расслабленность. За четверть часа она раза два забредала в гостиную, случайно задев телефон, сбросила с него трубку и, не заметив этого, так и оставила ее болтаться на шнуре.

Впрочем окружной прокурор в это время быстро приближался к тому состоянию, когда уже трудно разговаривать по телефону, и Милдред была этому рада. Френк иногда слишком уж серьезно воспринимал свои обязанности. Эта кошмарная работа скоро превратит его в старика, циничного старика, и это задолго до того, как он успеет насладиться своей молодостью. А ему так нужно отдохнуть, отбросить все заботы и расслабиться. Да и ведь Грэмпс так всегда хорошо влияет на него… Стоит только взглянуть на самого Грэмпса. Ведь ему уже довольно прилично за семьдесят, а во многих отношениях он гораздо моложе их с Френком. Может быть, это потому, что он никогда не ощущал лежавшего на плечах груза ответственности. Основной движущей силой в жизни Грэмпса всегда был чистый энтузиазм, с которым он обычно гонялся за каким-нибудь миражом. Всегда это было что-то фантастическое… И никогда ему не удавалось угнаться за своей мечтой, но, несмотря на это, он всегда был готов в любую минуту переключиться на что-нибудь другое, столь же несбыточное. Может быть, в этом и был его секрет. Сама погоня за миражами, казалось, радовала его не меньше, чем возможная удача… В этом, несомненно, что-то было. Какое-то время она размышляла об этом… Потом ей в голову пришла мысль о том, что коктейль Грэмпса все-таки не столь уж безобидный, как ей показалось вначале. Она налила себе чашку черного кофе. Вдруг из гостиной до нее донесся веселый заливистый хохот Френка.

“Какой у него заразительный смех, — подумалось ей. — Боже мой, мне даже не верится, как же давно он так не смеялся”.