— Да, сэр.

— Для миссис Прессман это, вероятно, было тяжелым ударом?

— Совершенно верно. С тех пор она почти ничего не ест.

— Спроси, не найдется ли у нее для меня пары минут или она предпочитает, чтобы ее не беспокоили? Если она предпочитает побыть одна, спроси, не могу ли я быть ей чем-нибудь полезен.

— Хорошо, сэр. Она наверху. Если вы подождете в библиотеке, сэр, я поднимусь и сообщу ей, что вы здесь.

Пелли Бакстер прошел через холл и вошел в огромную прихожую.

Комната показалась ему кладбищем, такая в ней стояла неестественная тишина. Тускло отсвечивали корешки книг на полках, будто надгробия в лунном свете. До половины спущенные портьеры делали царившую в библиотеке тишину еще более непроницаемой.

Всего несколько минут пробыл он в этой погребальной тишине, как, к большому его облегчению, вернулся дворецкий.

— Миссис Прессман просит вас подняться наверх, в ее гостиную. Сюда, пожалуйста.

Дворецкий поднялся по лестнице, потом свернул в длинный коридор и наконец ввел его в кокетливую, изящную гостиную, залитую солнечными лучами, которые врывались в комнату через французское окно, выходившее на маленький балкон. В другом конце гостиной через открытую дверь был виден кусочек спальни.

Софи Прессман всегда отличалась тем, что ни на минуту не теряла ни присутствия духа, ни бдительности, словно тренер во время решающего матча. Вот и сейчас в присутствии дворецкого она казалась погруженной в скорбь и всем своим видом полностью соответствовала атмосфере, царившей в библиотеке.

— Здравствуйте, Пелли, — сказала она дрожащим голосом. — Так мило, что вы зашли… Конечно, словами делу не поможешь, но внимание и сочувствие друзей облегчает горе.

Она указала ему на стопку телеграмм на столе.

— В прошлом мне тоже приходилось посылать соболезнования, и, подыскивая слова для того, чтобы выразить людям, что я чувствую, я часто ощущала беспомощность. И только теперь я понимаю, что важно не то, какими словами друзья стараются выразить сочувствие, важно то, что они пытаются вам сказать… Садитесь, Пелли. Артур сейчас принесет вам виски с содовой.

— Нет, спасибо, — отказался Пелли. — Я только зашел к вам на минуту, чтобы выразить свое сочувствие и спросить, не могу ли я хоть чем-нибудь, помочь вам.

— Спасибо, Пелли, мне ничего не нужно. Я всегда чувствовала, что могу на вас положиться… вы свободны, Артур.

Дворецкий осторожно прикрыл за собой дверь. Еще минуту в гостиной царило молчание; потом Бакстер подошел вплотную к Софи Прессман.

— Так ты все раздобыла? — спросил он.

— Да.

— И положила в безопасное место.

— Да.

— Я не доверяю твоему дворецкому.

— Я тоже.

— Расскажи, как тебе это удалось. Она улыбнулась.

— Я отправилась прямехонько к Ральфу в контору, сказала секретарше, что собираюсь забрать всю почту домой, чтобы Ральф мог узнать все новости, как только вернется.

— И что же она сказала?

— Ей это страшно не понравилось, но что она, бедняжка, могла поделать? Не могла же она встать и сказать: “Я уверена, миссис Прессман, что вашему мужу это бы не понравилось”.

— Ну еще бы, — усмехнулся Бакстер.

— Она еще пыталась возражать мне, — сказала миссис Прессман, а затем, хихикнув, добавила: — Мне будет страшно приятно рассчитать эту девушку.

— Ты думаешь, она видела, что там внутри?

— Конечно, она видела, что внутри, — заявила миссис Прессман. Она же вскрыла письмо. Слава Богу, что она не вскрыла конверт, в котором лежали фотографии.

— И что же, она все прочитала и отдала тебе письмо?

— Ну конечно же нет. Она мне отдала всю оставшуюся почту. А это письмо она аккуратно затолкала в верхний ящик своего стола. Поэтому я послала ее с каким-то поручением, а сама тоже как будто ушла из конторы, но потом вернулась под тем предлогом, что, дескать, забыла перчатки, и открыла ее стол. Письмо было там.

— А она читала его?

— Вне всякого сомнения.

— Да, это довольно неприятно, чтобы не сказать — опасно.

— Ну, я бы так не сказала. Но и оставлять его в конторе было опасно.

— А это детективное агентство не может прислать копию отчета?

Она улыбнулась.

— Во главе такого агентства должен стоять трезво мыслящий человек. Если бы Ральф был жив, он бы ему заплатил. А в нынешней ситуации он может получить деньги только от меня. Я думаю, тактичность этого агентства нам обеспечена.

— А как насчет секретарши?

Она удивленно раскрыла глаза.

— Надо заставить ее молчать.

— И как же это сделать?

— Еще не знаю.

Бакстеру стало неуютно под ее настойчивым взглядом, и он потянулся за сигаретой.

— Тебе прикурить, Софи?

— Если не трудно.

Он достал вторую сигарету, прикурил и окутался голубоватым дымом.

Помолчав, Софи Прессман задумчиво произнесла:

— Мне и в голову не приходило, что ты можешь пойти на такое…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне нужно объяснить?

Несколько секунд Бакстер молча курил, затем не выдержал.

— Давай выясним все до конца, Софи.

— Разве в этом есть необходимость? Это слишком опасная тема для разговора.

Бакстер сделал вид, что не слышал. Он продолжал задумчиво:

— Ты поистине замечательная женщина. Есть в тебе что-то такое, что чарует мужчин. Я все время думаю, может быть, это потому, что ты бываешь то пламенной, то холодной как лед.

— Ты говоришь, как мой психоаналитик, — улыбнулась она.

— Да нет, — покачал он головой.

— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — сказала она. — Продолжай, мне интересно.

— Я бы, — сказал Пелли, очень тщательно подбирая слова, — сделал для тебя все что угодно, все, что бы ты ни попросила, только не это.

— Что “не это”?

— Я имею в виду — не то, что произошло с Ральфом. Она спокойно встретила его взгляд.

— Тебе вовсе не надо в чем-либо признаваться, Пелли, но и не стоит дурачить друг друга.

— Ладно, — ответил Бакстер?

— Давай будем откровенны друг с другом. Я не знал, что Ральф нанял кого-то следить за тобой. Я также ничего не знал ни об этих фотографиях, ни об отчете агентства, пока ты мне сама не рассказала. И до того времени я не знал, куда уехал Ральф. Для меня, во всяком случае, Петри — не более чем какая-то точка на карте… В жизни никогда не чувствовал себя более беспомощным, особенно когда понял, что ты не