глядя в его глубокие карие глаза, я не могла вызвать в себе праведного негодования. Может, мне стало недоставать моральных устоев. Да, наверное.

- Я никого там не убила, если ты об этом. - Обычный мой комментарий, но я особо на него не напирала.

- Я не об этом, и ты это знаешь, Анита. Что-то было свойское, почти интимное, в этом разговоре. Мы всего два дня как знакомы, но ведем себя так, будто знаем друг друга уже давно. И это меня нервировало. Обычно я так быстро не схожусь ни с людьми, ни с монстрами.

Но если бы даже передо мной стоял мой давнишний друг из полиции сержант Рудольф Сторр, я бы все равно соврала. Стоит Ники Бако учуять запах копов, он тут же уйдет в скорлупу и больше мне верить не будет. Такие люди не рискуют, когда речь идет о полиции.

- Бако знал, что вы с Ригби ждете у бара, Эрнандо. У него вся округа начинена магическими... - я пошевелила пальцами, подыскивая слово, - ...заклинаниями, оградами. Он знает, что происходит на улице. Если я вернусь с полицейской поддержкой, как бы далеко она ни осталась, он нам помогать не будет.

- А ты уверена, что он вообще будет помогать? - спросил Рамирес. - Может, он тебе голову морочит, хочет вытянуть из тебя, что тебе известно.

- Он боится, Эрнандо. Бако боится. А у меня такое чувство, что его трудно напугать.

- Только что ты мне сказала, что скрываешь информацию от сотрудников, расследующих убийства.

- Если ты на меня повесишь микрофон или будешь настаивать, чтобы со мной пошло прикрытие, Бако мы потеряем. И ты знаешь, что я права.

- Бако мы, может, и потеряем, но ты не права.

Было видно, что он снова злится. Я видала это злобное недовольство у других мужчин, которых знала дольше и ближе. Они злятся, что я не могу просто быть хорошей девочкой и играть по их правилам, быть такой, какой им хочется. И очень грустно было слышать эту нотку в голосе Рамиреса на третий день знакомства.

- Для меня сейчас самое важное - это прекратить убийства. Вот моя цель. Моя единственная цель. - Услышав свои слова, я тут же добавила: - И остаться в живых. Но помимо этого, у меня на уме ничего нет. Остановить преступников и уцелеть самой. Это очень упрощает жизнь, Эрнандо.

- Ты мне раньше говорила, что хочешь изменить свою жизнь, чтобы она вся не состояла из крови и ужаса. Если хочешь ее переменить, Анита, придется ее усложнять. И придется снова начать верить людям, действительно верить.

Я покачала головой:

- Спасибо, что использовал против меня минуты моей слабости. Я теперь вспомнила, почему не доверяю незнакомым.

Наконец-то я разозлилась сама. Приятное ощущение, потому что привычное. Если я смогу злиться и дальше, то не буду тогда так смущаться.

Он схватил меня за локоть, и на этот раз не вежливо. Не было больно, но я почувствовала его стискивающие пальцы. Впервые с момента нашего знакомства он позволил себе показать мне, что под мягкой оболочкой кроется жесткое ядро. Такую сердцевину нужно иметь или приобрести, чтобы служить в полиции. Без нее ты можешь работать, но не будешь преуспевать.

Я улыбнулась:

- А что дальше? Резиновые шланги и свет в глаза?

Хотелось перевести все в шутку, но непринужденных ноток в моем голосе не было. Мы теперь оба злились. Под улыбками и манерами скрывался характер каждого из нас. Посмотрим-ка, чей крепче.

Он заговорил тихо, тщательно подбирая слова - так делаю я, когда мне хочется сорваться и заорать.

- Я мог бы просто сказать Марксу о вашей встрече. И о том, как ты утаиваешь от нас информацию.

- Отлично, - сказала я. - Так и поступи. Маркс прикажет его арестовать и обыскать бар. Может быть, даже найдет достаточно магических параферналии, чтобы закатать его в тюрьму по подозрению в злоупотреблении магией. И куда это нас приведет, детектив? Бако за решеткой, а через несколько дней - новые трупы. Выпотрошенные. - Я подалась поближе к нему и шепнула: - И после этого ты будешь спокойно спать, Эрнандо?

Он отпустил меня так резко, что я покачнулась.

- А ты знаешь, ты настоящая стерва.

Я кивнула:

- Когда того требуют обстоятельства - можешь не сомневаться.

Он покачал головой, потер плечи ладонями.

- Если я это утаю и дело обернется плохо, конец моей карьере.

- Скажешь, что не знал.

Он покачал головой:

- Слишком многие знают, что я - твой эскорт от полиции. - Он сумел произнести последние слова со смачной иронией. - У тебя назначена с ним вторая встреча?

Я попыталась скрыть удивление, но тут уж непроницаемая мина лица меня выдала. Как если тебя спрашивают, спишь ли ты с таким-то, а ты отказываешься отвечать. Молчание - знак согласия.

Он заходил от стены к стене:

- Черт побери, Анита, я не имею права это утаивать!

Я поняла, что он говорит всерьез. Встала у него на дороге, чтобы ему пришлось остановиться и посмотреть на меня.

- Марксу об этом говорить нельзя. Он все испортит. Если про меня он думает, что я танцую с дьяволом, то при виде Ники Бако он впадет в истерику.

Злость больше не искажала лица Эрнандо.

- А когда встреча?

Я покачала головой:

- Сначала обещай, что не скажешь Марксу.

- Он руководит расследованием. Если я ему не скажу, а он узнает, я могу ему сразу отдать бляху.

- Похоже, его здесь мало кто любит.

- Все равно он старше меня по званию.

- Он тебе начальник, - сказала я. - И ни в коем случае не старше по званию.

На это он улыбнулся:

- Лесть тебе ничего не даст.

- Это не лесть, Эрнандо, это правда.

Он замолчал, глядя на меня. Лицо его приняло обычное выражение - то, какое я считала обычным. Может, он в свободное время режет щенков. Ладно, это, конечно, не так, но все равно я его не знала. Мы чужие, и все время мне приходилось себе об этом напоминать. А мне все равно хотелось относиться к нему как к другу или лучше. Что со мной творится?

- Когда у вас встреча, Анита?

- Если я не скажу, то что будет?

Снова тень решительности появилась у него в глазах.

- Тогда я скажу Марксу, что ты скрываешь информацию.

- А если скажу?

- Тогда я пойду с тобой.

- Не выйдет.

- Я тебе обещаю, что не буду выглядеть как коп.

Я оглядела его - от начищенных туфель до коротко стриженных аккуратных волос.

- И в какой это альтернативной реальности ты будешь НЕ ВЫГЛЯДЕТЬ как коп?

За спиной послышался звук открываемой двери, но мы не обернулись. Пожалуй, мы увлеклись игрой в гляделки.