– Но как же?

Я приподняла брови:

– Ты хочешь технического описания?

Ричард помотал головой. Вид у него был больной, у Джемиля – нет. Он глядел мне в глаза не мигая, и лицо его злобнio сморщилось.

– Если можно взять одного из наших высших волков и вот так использовать, то угроза стаи – звук пустой.

– И это тоже, – согласилась я. – Но я не стала бы кого-то убивать только для поддержки репутации стаи.

– А зачем еще? – спросил Джемиль.

Я задумалась на секунду.

– Потому что я дала слово. Тронув ее, они сами вырыли себе могилу. Мне только осталось закидать ее землей.

– Зачем? – снова спросил Джемиль. – Ты же всегда терпеть не могла Сильвию.

У него был такой вид, будто ответ ему необходим. Будто в его вопросе заключалось больше, чем кажется – для него по крайней мере.

– Они ее не сломали. При всем, что они с ней сделали, они не смогли ее сломать. В любой момент она могла прекратить пытку, выдав стаю. Она не выдала. – Я пыталась выразить свою мысль словами. – Такая сила и верность заслуживают того же в ответ.

– Что ты знаешь о верности? – спросил Ричард.

Я повернулась и ткнула пальцем ему в грудь:

– Знаешь что? Если хочешь, поругаемся всласть, когда вытащим Грегори и Вивиан. Они устроили Сильвии групповое изнасилование. Как ты думаешь, что они сделали с двумя оборотнями, у которых, по их мнению, нет альфы, чтобы их защитить? – Я цедила слова сдавленным тихим голосом, потому что иначе заорала бы. – Мы их вытащим и увезем в безопасное место. А когда мы все это сделаем, можешь снова начать на меня злиться. Удавить нас обоих своей ревностью и ненавистью к себе. Но сейчас у нас есть работа, которую надо сделать. Договорились?

Он глядел на меня секунду, потом едва заметно кивнул:

– Договорились.

– И отлично.

Сумочку я оставила в госпитале, но у меня в кармане пальто лежал ключ от входной двери и удостоверение. Что еще нужно девушке?

– У тебя есть ключ от этой двери? – спросил Ричард.

– Ричард, хватит.

– Ты права. Ты права, а я нет. Я на два месяца забросил дела. Сильвия мне это говорила, я не слушал. Может, если бы я послушал ее... может, она бы не пострадала.

– Ричард, ради Бога, избавь меня от очередного сеанса самоедства. Хоть ты бы был сам Аттила, совет бы все равно сюда явился. Никакая демонстрация силы не сдержала бы его.

– А что сдержало бы?

Я покачала головой:

– Совет есть совет, Ричард. Чудища из кошмаров. А кошмарам все равно, насколько ты силен.

– А что им не все равно?

Я вставила ключ в скважину.

– Напугают они тебя или нет.

Массивные двери раздались внутрь. Я вытащила браунинг.

– Мы не должны никого убивать, – напомнил Ричард.

– Я помню, – ответила я, но пистолет убирать не стала. Убивать нельзя, но Жан-Клод не говорил, что нельзя никого увечить. Если тебе нужно чем-то подкрепить свою угрозу, то вопящий и корчащийся на полу раненый почти не уступает мертвому телу.

Иногда даже лучше.

Я стояла спиной к закрытой двери, остальные рассыпались вокруг меня веером. Из высоких окон лился рассеянный свет. У коридора в утреннем свете был мрачный и запущенный вид. Колесо обозрения нависало над домом с привидениями, зеркальным лабиринтом и игровыми кабинками. Полный бродячий цирк, который не бродит. Пахло так, как и должно было пахнуть: сахарной ватой, попкорном, пирожками.

Из циркового шатра, занимавшего целый угол, вышли двое мужчин и бок о бок направились к нам. Один был повыше ростом, футов шести, с квадратными плечами что-то среднее между блондином и шатеном. Прямые, густые волосы доходили до ворота белой рубашки. Она была заправлена в такие же белые джинсы с белым поясом. На ногах у него были шлепанцы на босу ногу. С таким видом идет по пляжу герой ролика, рекламирующего кредитные карты, только глаза были не из той оперы. Оранжевые. У людей таких глаз не бывает.

Рост второго доходил футов пять с лишним, волосы очень коротко стриженные, темно-золотистые. Коричневатые усики украшали верхнюю губу и загибались навстречу таким же коричневатым бакенбардам. После девятнадцатого века таких усов уже никто не носит. Белые штаны в обтяжку были заправлены в начищенные черные сапога. Белый жилет и белая рубашка выглядывали из-под красного пиджака. Такому человеку в самый раз скакать за гончими, преследующими мохнатого зверька.

Глаза у него были обыкновенные, карие. А у его спутника, чем ближе он подходил, тем более странно они выглядели. Желтые – не янтарные, не коричневые, просто желтые глаза с оранжевыми вкраплениями, окружавшими зрачки как цветные колеса. Человеческими эти глаза ни за что не назовешь.

И только по глазам я смогла узнать ликантропа. Такие глаза я видала у тигров. На картинке.

Мужчины остановились поодаль от нас. Ричард встал рядом со мной, Зейн и Джемиль позади нас. Мы смотрели друг на друга, и если бы я не понимала ситуацию, то решила бы, что эти двое смущаются и не в своей тарелке. Который пониже сказал:

– Я капитан Томас Касвелл. Вы, я полагаю, Ричард Зееман.

Он говорил с британским акцентом высшего общества, но не слишком высшего.

Ричард шагнул вперед.

– Я Ричард Зееман, это Анита Блейк, Джемиль и Зейн.

– Меня зовут Гидеон, – представился человек с причудливыми глазами. Голос у него был неестественно низок, и даже человеческая речь походила на рычание. У меня позвоночник в ответ завибрировал.

– Где Вивиан и Грегори? – спросила я.

Капитан Томас Касвелл моргнул и посмотрел на меня. Кажется, ему не понравилось мое вмешательство.

– Они поблизости.

– Прежде всего, – сказал Гидеон, – нам нужен ваш пистолет, мисс Блейк.

Я покачала головой:

– Вряд ли.

Они переглянулись.

– Мы не можем позволить вам двигаться дальше с пистолетом в руке, мисс Блейк, – сказал Касвелл.

– Когда у меня хотят отобрать пистолет, это значит, что мне не доверяют или задумывают что-то, что мне не нравится.

– Прошу вас, – сказал Гидеон своим грохочущим голосом. – Вы должны понять нашу настойчивость.