Дворецкий оцепенел, внезапно вспомнив, что он актер, играющий роль.

— Извините, сэр. Надеюсь, я не допустил вольности. Одно время я служил у одного джентльмена в Нью-Йорке и там увлекся бейсболом. Поднахватался американских словечек, — он виновато усмехнулся. — Выскакивают иногда…

— И пусть! И отлично! — пылко одобрил Пэтт. — Вы первый напомнили мне о доме, с тех пор как я оттуда уехал. Послушайте-ка!…

— Да, сэр?

— Хорошее у вас тут место?

— Э… э… да, сэр.

— Вот, держите карточку. Если когда надумаете переменить работу, жду по этому адресу. — Благодарю, сэр, — поклонился Крокер. — Ваша шляпа, сэр.

И протянул головной убор, обласкав его взглядом — посмотришь на такую шляпу, и словно дома побываешь. Потом он проводил Пэтта в гостиную влюбленным взором.

Торопливо, хотя спешка была не в его обыкновении, в холл вошел Бейлисс. Звонок застиг его за чтением крайне увлекательных новостей в утренней газете, и он угрызался теперь, что опоздал.

— Бейлисс, — осторожным полушепотом попросил Крокер, — доложите миссис Крокер, пожалуйста, что к ней пришла миссис Пэтт. Ждет в утренней гостиной. Если спросит, скажите, что впустили ее вы. Понятно?

— Да, сэр, — Бейлисс полнился благодарностью за такую счастливую развязку.

— Ах да, Бейлисс!

— Сэр?

— Как этот дерн, чересчур вязкий для крикета?

— Да, сэр. Вряд ли игра сегодня состоится. Слишком сильный ночью шел дождь.

На сердце у Крокера полегчало, и он удалился к себе в берлогу. Жена его годами тренировок и истового подражания лучшим образцам выработала привычку скрывать за маской вежливого безразличия любые эмоции. В аристократических кругах мужчины позволяли себе порой взрываться, но женщины — никогда. И вот она добросовестно выдрессировала себя, да так сурово, что теперь даже редко повышала голос. Манеры ее, когда она вышла в утреннюю гостиную, были спокойными и безмятежными, но внутри свербело любопытство. Неужели Неста приехала мириться? Невероятно! Однако никакой другой причины ее визита придумать Юджиния не могла.

Она удивилась, найдя в гостиной троих. Бейлисс, принесший ей новость, упомянул только миссис Пэтт, а тут целая гурьба Пэттов. Второй брак ее сестры состоялся уже после их ссоры, она никогда не видела нового зятя, но предположила, что коротышка, тершийся где-то на задворках, он и есть. Догадка ее подтвердилась.

— Доброе утро, Юджиния, — поздоровалась гостья. — Питер, это моя сестра Юджиния. Мой муж.

Миссис Крокер церемонно поклонилась. Она думала, до чего ж безнадежен американский этот Пэтт: мешковатый костюм, нелепые ботинки, смехотворная шляпа. И как мало у него волос… Вообще никаких достоинств — ни обаяния, ни культуры, ни красоты, ни элегантности, ни осанки, ни ума. Словом, ни одного из тех свойств, которые возвышают мужчин над уровнем таракана.

Пэтт, со своей стороны, ежился под ее холодным взглядом, нацеленным ему точно между глаз, чувствуя себя так, словно его разнимает на составные части неуклюжий самоучка. Он невольно подумал, каков же из себя этот Крокер, за которого вышла замуж такая тетя? Не иначе как атлетический красавец, властный, брызжущий энергией, с квадратной челюстью и мощным голосом. Мужчина более бледной наружности вряд ли согласился бы связать с ней судьбу. Да, вряд ли. Окольными путями Пэтт пробрался к дальнему креслу, юркнул в него и замер, притворяясь мертвым, как опоссум. Никакого участия в грядущей беседе он принимать не желал.

— Огдена ты, конечно, помнишь, — продолжала миссис Пэтт.

Она сидела, жестко выпрямившись, и так походила на каменное изваяние, что каждый раз, когда она открывала рот, казалось, будто вещает статуя.

— Да, — коротко ответила миссис Крокер. — Пожалуйста, попроси его, чтобы он не вертел вазу. Она очень ценная.

И она устремила на юного гостя, который небрежно крутил красивейшее изделие древней китайской поры, такой же взгляд, каким только что расправилась с его отчимом. Но что ему взгляды! Он переместил конфетину из-за правой щеки под левую, тупо посмотрел на тетку и возобновил манипуляции с вазой. В его жизни миссис Крокер не значила ничего.

— Огден, — велела миссис Пэт, — иди сюда и сядь!

— Не хочу-у…

— Ты надолго в Англию, Неста? — холодно осведомилась миссис Крокер.

— Не знаю. Мы еще не решили.

— Вот как?

Она отвлеклась. Огден, разыскав бронзовый нож для разрезания бумаг, принялся постукивать им по вазе. Звенящая нота, которой отзывался фарфор, ласкала юную душу.

— Если Огдену так уж хочется разбить вазу, — отчужденно произнесла миссис Крокер, — я позвоню дворецкому, пусть принесет молоток.

— Огден! — прикрикнула миссис Пэтт.

— Прям уж ни до чего не дотронься, — проворчал Огден, отходя к окну, где и встал, уставясь на площадь. Легкое подергивание ушей показывало, что он по-прежнему жует конфету.

— Малыш все такой же забавный, — пробормотала хозяйка.

— Я приехала не Огдена обсуждать!

Миссис Крокер вскинула бровь. Даже миссис Ланнерс, у которой она переняла эту манеру, не сумела бы вскинуть ее искуснее.

— Вот я и жду, Неста, пока ты объяснишь зачем.

— Поговорить о твоем пасынке, Джеймсе Крокере. Дисциплина, которую взращивала в себе миссис Крокер, спасла ее от унижения; ей удалось скрыть, как она удивлена. Она грациозно махнула ладошкой (точь в точь герцогиня Эксминстер, непревзойденная махальщица), сообщая, что внимательно слушает.

— О твоем пасынке Джеймсе, — повторила миссис Пэтт. — Как там его называют нью-йоркские газеты, Питер?

Опоссум ожил. Он исхитрился завернуться в такой плотный кокон небытия, что теперь, когда его включили в беседу, выскочил, как чертик из коробки или труп из могилы. Повинуясь властному зову, он сдвинул в сторону плиту и высунул голову.

— Джим с Пиккадилли, — слабо промолвил он.

— Джим с Пиккадилли! — повторила миссис Крокер. — Что за наглость!

Несмотря на все муки, тусклая улыбка тронула при этом восклицании маску смерти.

— Им бы следовало…

— Питер!

И Пэтт скончался вновь, всем своим видом выражая почтение.

— С какой стати нью-йоркским газетам вообще вздумалось писать про Джеймса? — осведомилась миссис Крокер.

— Питер, объясни.

Пэтт нехотя сбросил погребальные одежды. Он полагал, что беседу Неста будет вести в одиночку.

— Э… ну… он сейчас у всех на языке.

— Почему?

— Как же, вырос в Америке, работал в газете — и вдруг уезжает в Англию, просто герцогом каким-то становится. Знается с другими герцогами, играет в карты с королем… Естественно, они заволновались.

На лице миссис Крокер обозначилось более любезное выражение.

— Да, конечно. Газетам не помешаешь печатать, что они хотят. Итак, они опубликовали очерк о его