– Мне, – честно ответил Змей, останавливаясь на краю осмотровой ямы. У него было подвижное лицо с длинным, сильно выдающимся вперед носом и насмешливым ртом, который все время норовил растянуться в широкой улыбке, демонстрируя прекрасные зубы. – Мне от этого легче. А кому от этого плохо?

– Мне, – ответил человек со шрамом.

– И мне, – поддержал его узколицый, выплюнув изжеванную спичку. – Мотаешься, как дерьмо в проруби.” Надоело.

– Тогда вопросов нет, – легко сдался Змей. – Двое против одного – это же большинство в пятьдесят процентов голосов! Демократический централизм – великая вещь.

– Самое место для демократии, – фыркнул крепыш. – А главное, время подходящее. Так и будем действовать, Валек: как на дело идти, так сразу голосование.

– Точно! – подхватил узколицый Валек, – А Змея выберем этим.., спикером. Молоток ему дадим, пускай по столу стучит, порядок наводит. Правильно, Стас, так и сделаем.

Змей с размаху плюхнулся на стоявшее у стены пыльное драное водительское сиденье от “Жигулей” и закурил, не переставая при этом улыбаться.

– Насели на младшего, – сказал он, укоризненно вертя головой. – Справились, да? Черт с вами, получайте удовольствие. Зато перестали сидеть с похоронными рожами. Глядеть на вас тошно, ей-Богу. Придет ваш Мудя, куда он денется? А не придет, так нам же лучше. Без него как-нибудь справимся.

Стас растер подошвой окурок и немедленно закурил следующую сигарету. Валек окинул Змея пустым взглядом черных линз и сунул в угол рта новую спичку.

– Между прочим, – не унимался Змей, – спички грызть очень вредно. Их пропитывают всякой дрянью, чтобы лучше горели.

– А чем тебя пропитали, что ты все время… – Валек запнулся, – коптишь?

– Грубо, – сказал Змей. – Грубо и совершенно не по делу. Вы злитесь на Мудю, а достается мне. Вот обижусь…

Никто так и не узнал, что произойдет, если Змей обидится, потому что по ту сторону железных ворот рыкнул и заглох мотор и чей-то кулак уверенно забарабанил в гулкую жесть.

– Он что, сучара, на такси прикатил? – процедил Валек.

Рука Стаса нырнула под небрежно брошенную на верстак тряпку и сомкнулась на рукоятке пистолета. Змей моментально и бесшумно занял позицию слева от дверей, присев за штабелем старых покрышек. Оттуда донесся скользящий лязг автоматного затвора. Стоявший ближе всех к дверям Валек, убедившись, что все заняли боевые места, откинул в сторону длинный стальной крюк, на который была заперта прорезанная в правой створке ворот калитка, Калитка распахнулась, и Стас сделал безотчетное движение рукой, словно намереваясь всадить-таки в стоявшего на пороге человека парочку пуль из спрятанного под грязной ветошью пистолета. Все-таки они ждали мордатого недоумка Мудю и, несмотря на принятые меры предосторожности, рассчитывали увидеть именно его, так что сплошь затянутая в черную кожу фигура с глухим непрозрачным шлемом на голове, оседлавшая звероподобный “харлей”, явилась для них полной неожиданностью.

– Эл-Эй-Пи-Ди, – непонятно произнесла фигура и тут же перевела:

– Департамент полиции Лос-Анджелеса. Никому не двигаться! Стреляю без предупреждения, – и сделала жест правой рукой, словно стреляя из указательного пальца.

Стас сплюнул под ноги и вынул руку из-под ветоши, оставив пистолет лежать на месте. Стоявший у двери Валек громко харкнул и потянул за козырек свою бейсбольную кепку. Змей медленно распрямился, показавшись из-за груды покрышек, поставил автомат на предохранитель и невразумительно, но с большим чувством выдохнул:

– Блин-на…

– Что, гангстеры, наложили в штаны? – весело спросил мотоциклист, стаскивая с головы шлем. Несмотря на жизнерадостный тон, лицо у Евгения Дмитриевича Арцыбашева было напряженным, а глаза казались усталыми.

– Ну, Митрич, – сказал Стас, – ну, елы-палы… А вот засадил бы я тебе с перепугу промеж глаз из “тэ-тэшки”, вот было бы смешно!

– Смешно было бы, если бы пуля отскочила, – ответил Арцыбашев и закатил мотоцикл в ангар, поставив его на подножку между рябым от шпатлевки кузовом древнего “фольксвагена” и серой “девяткой”, которая выглядела единственным автомобилем, способным самостоятельно передвигаться.

Валек и Змей налегли на створки ворот и с лязгом захлопнули их. Змей ногой загнал стопоры в гнезда и задвинул засов, а Валек снова накинул крюк на калитку.

– Как настроение, орлы? – спросил Арцыбашев. Он аккуратно поставил шлем на пыльный капот “фольксвагена” и с удовольствием закурил, щурясь от дыма и недосыпания. – Готовы?

Стас бросил осторожный взгляд на часы. Мудя уже не задерживался, а опаздывал, и это было из рук вон плохо.

– В общем, готовы, – сказал он.

– Мне не нравится слово “в общем”. – Арцыбашев огляделся и нахмурил брови. – Я так понял, что вас должно быть четверо.

Змей уставился в потолок и принялся насвистывать какой-то жалобный мотивчик, Валек шепотом матерился, а Стас, на которого смотрел Арцыбашев, виновато развел руками.

– Думаю, этот козел сейчас подойдет, – сказал он. – Мало ли, что с ним могло случиться. На дорогах пробки, и вообще…

– Это у вас в ушах пробки, ребята, – зловещим тоном произнес Арцыбашев. – Я же ясно сказал: в шестнадцать ноль-ноль. Сейчас шестнадцать ноль-две, а двадцать пять процентов бригады не то засело в дорожной пробке, не то, как вы выражаетесь, вообще…

– Демократический централизм, – пробормотал Змей, поглаживая длинными пальцами казенник автомата. Валек свирепо оглянулся на него, но Змей сделал невинное лицо.

– Не нервничайте, Евгений Дмитриевич, – тоном доброй няни, увещевающей капризного ребенка, сказал Стас. Он даже сделал над собой усилие и произнес отчество Арцыбашева полностью. – Он придет. А если не придет, справимся без него. Делов-то…

– А вот это еще хуже, – сказал Арцыбашев. – Не стоит недооценивать противника. Может случиться так, что вам все-таки придется вступить в перестрелку, и тогда лишний ствол может решить исход дела.

– Это все понятно, – кивнув, согласился Стас, – только все равно вы напрасно волнуетесь. Он же без году неделя в нашей конторе, не понимает ни хрена. Так, ездит в машине, как еще один мешок… Здоровый, конечно, но пуле-то все равно, здоровый или вообще дистрофик.

– Он очень прилично стреляет, – не совсем уверенно напомнил Арцыбашев.

– Так то в тире, – презрительно парировал Стас. – Оно и понятно. Все-таки бывший офицер. Хреновый, кстати, офицер, раз к тридцати пяти годам только до старлея дослужился. А настоящего пороха он наверняка не нюхал.

– Кто его знает, что он там нюхал… Можно подумать, вы – крутые коммандос.

– Коммандос не коммандос, но вот Змей у нас срочную тащил в Чечне, снайпером, а Валек одно время на разборки похаживал. А там, Митрич, покруче Чечни бывает. Так что ни хрена твоему крестнику против нас не светит. Можешь ехать в похоронное бюро заказывать венок от скорбящих товарищей по работе.

Змей шмыгнул носом, провел ладонью по гладко выбритому черепу и с сомнением покосился на свой автомат. То, что говорил про него Стас, было правдой, но Змею не слишком улыбалось снова лезть под пули, и он пообещал себе, что постарается не дать противнику шанса нажать на спуск. Он знал, что может это сделать, потому что до сих пор ему не встречался человек, который обращался бы с оружием так же ловко, как он.

– Ладно, – сказал Арцыбашев, глядя на часы. – Все равно отменить уже ничего нельзя, придется справляться с тем, что есть. Повтори, как будете действовать.

Стас пожал плечами, давая понять, что в устном экзамене нет никакой необходимости, но все-таки прочистил горло и стал говорить.