Шамбалу. Три независимые экспедиции пытались пробраться туда, одну из них даже возглавлял знаменитый путешественник по Монголии профессор Сапожников. Но внезапная перемена погоды в последний момент всегда разворачивала путников обратно. Наш собственный проводник в автопробеге Алтай – Гималаи, уроженец Сибири, утверждал, что участвовал в последнем штурме мистического места: «Когда мы подошли на несколько десятков метров к предполагаемому входу в пещеру, разыгралась метель, хотя буквально минуту назад ярко светило солнце. Мы быстро расставили палатку и не вылезали из нее три дня. Сильный ветер и сплошная темнота не давали двигаться ни вперед, ни назад. Наконец, мы решились и с большим трудом вырвались из снежного плена обратно. Не уходило ощущение, словно кто-то размешивал ложкой манную кашу, а я с товарищами вместо сливочного масла болтался в центре „тарелки“. Как только несколько метров отхода было пройдено, небо снова прояснилось и пурга исчезла».
Укок вообще предлагает много неразгаданных тайн: петроглифы, «оленные» камни, каменные бабы – все это до сих пор не исследовано, да и стоит ли беспокоить тени прошлого? Вот, скажем, «укокская принцесса» – главная знаменитость всего Алтая. Эта мумия молодой женщины, предположительно пазырыкской жрицы, лежала в ледяной линзе много столетий и за все это время ничуть не изменилась. Так же свежи были одежда и украшения. А потом, когда горноалтайские ученые задумали перенести ее в городской музей, она сразу, как говорят злые языки, стала темнеть и скукоживаться. От принцессиной курганной могилы остались лишь выложенные кругом камни да черные балбалы (конусообразные камни, указывающие душе путь на Восток). Не зная, что это достопримечательность, запросто можно проехать, не обратив внимания. Но, кстати, с 1994 года археологические изыскания на плато Укок были запрещены и правительство республики объявило его «зоной покоя». В 1998-м Укок включили в Список Всемирного природного наследия ЮНЕСКО.
«На Алтае, соприкасаясь со староверами, было поразительно слышать о многочисленных религиозных сектах, и посейчас на Алтае существующих. Поповцы, беспоповцы, стригуны, прыгуны, поморцы, нетовцы, которые вообще ничего не признают, – столько непонятных разделений.»
(Н.К. Рерих. «Сердце Азии».)
По соседству с казахской границей, в Уймонской долине, раскинулся известный анклав староверов, или «стариковских», как их здесь называют. Они пришли сюда уже очень давно – то ли в поисках «сказочного убежища праведных», подземного Беловодья, то ли гонимые неумолимым патриархом Никоном…
Нынче спросите любого жителя европейской России, что он слышал об этих людях, и тот, если слышал хоть что-нибудь, ответит: хмурые аскеты, монахи без монастыря. Ничего подобного – кругом разноцветные веселенькие избы, волны зелени с крапинками цветов, добродушные бабульки, возглавляемые хранительницей Верхнеуймонского музея староверов Раисой Павловной, лучезарная ребятня. Картина покоя и достатка. Между прочим, кержаки по сей день принципиально не платят государству налогов, но и не пользуются никакими социальными пособиями, даже пенсией по старости. И никуда не выезжают за пределы своей маленькой «страны». Впрочем, в этом нет надобности – большой мир их сам находит. Целый год, а особенно летом, здесь вьется масса народа куда более причудливого, чем староверы. Мы, например, буквально в дверях музея столкнулись с «последователями Рериха» из какой-то научной экспедиции «имени космоса Вселенной». Или чтото в этом духе. Они приехали специально к началу августа, когда, на их эзотерический взгляд, открывается «доступ» к космической энергии через гору Белуху, которая отождествляется с матерью мира – Джомолунгмой.
Сам Рерих прожил здесь год, писал картины, изучал этнографию и готовился к новому броску в Тибет. Он считал, что Уймонская долина – обычный, но замечательно красивый российский уголок, и был озабочен идеей построить здесь город Звенигород под стать задорному цветению природы. Сейчас в Верхнем Уймоне открыт музей в честь художника и мыслителя. На фасаде – уже многажды виденный нами рериховский «герб»-знак: три маленьких красных круга, символизирующих прошлое, настоящее и будущее, вписаны в один большой – «вечность». Впрочем, экспозиция посвящена не только предприятиям Рериха, но и староверческой культуре. Сам дом, где останавливался наш предшественник и где теперь музей, принадлежал раньше лекарю-самоучке Атаманову. Его сестра, именуемая Агашевной, была известной в округе умелицей-мастерицей, расписывала пальцами рук стены, печи, потолки. Теперь это все – предмет музейного интереса.
«Но в этих заброшенных углах уже шевелится новая мысль, и длиннобородый старовер с увлечением говорит о хозяйственных машинах и сравнивает качество производства разных стран».
(Н.К. Рерих. «Сердце Азии».)
Мест в гостинице, как всегда, не нашлось, и наш шокирующий аборигенов внедорожный «бродячий цирк» принялся колесить по деревенским улочкам в поисках гостеприимства. Очень скоро оно нам было оказано. Молодой парень, подъехавший на новенькой иномарке, смотрелся городским франтом, но, приглядевшись, легко было заметить характерную косоворотку и крещеный пояс. Разговорились. Выяснилось, что он – хозяин нескольких «доходных домов», точнее изб в деревне, и сдает их туристам, а летом организует пешие маршруты к Белухе. К тому же, будучи юристом по образованию, продолжает служить поселковым нотариусом. А также преподает в школе информатику. Его собственная семья живет в ничем не примечательном с виду срубе, но внутри обнаруживается Пентиум с подключенным спутниковым Интернетом!..
Современность и ее деловой ритм вполне вписались в религиозные рамки кержаков, людей изначально трудолюбивых. Перед ужином – молитва. На столе ничего мясного и синтетического, только картошка, капуста, молоко, творог, варенье (впервые дней, пожалуй, за пять мы по-человечески поели). После трапезы – разговоры о проблемах глобальных и насущных, как то: продвижение собственного сайта, какая модель цифрового фотоаппарата на сегодняшний день самая передовая, отчего не спадает наплыв паломников из крупных городов. И ни слова о главном – кто такие староверы, чем они живут и почему до сих пор не ассимилировались. Нас принимал у себя обыкновенный человек с заурядными вопросами, только вот косоворотка, крещеный пояс и борода. Когда мы прощались, он сказал: «Настя! Напиши обо мне так: добрый молодец, косая сажень в плечах, белокур и голубоглаз». Так и пишу, потому что это правда, и больше ничего о нем сказать не могу.
«Неведомая Монголия – страна магнитных бурь, ложных солнц и крестовидных лун».
(Н.К. Рерих. «Алтай – Гималаи».)
Эта страна подразделяется на две неравные части: горы на севере и пески во всех других местах. Котловина Больших озер в Алтае и пустыня Гоби. Население распределяется так же непропорционально, только в обратную сторону: у озер, среди которых и крупнейшее в Монголии, Убсу-Нур, и младший брат Байкала (по рельефу дна и происхождению) Хубсугул, народ, естественно, живет плотнее.
Провожая нас в дальнейший путь, очарованные живописным караваном девушки даже совершили над ним обряд помазания кумысом. За неимением лошадей и стремян на них омыли конским молоком автомобильные пороги, чтобы не вязли в коварных песках. Вообще, российская процессия вызвала в Котловине сильный ажиотаж, хотя иностранцев здесь, как видно, бывает не так уж мало…
«Сходятся самые разнообразные люди, ладакцы, кашмирцы, афганистанцы, тибетцы, асторцы, балтистанцы, дардистанцы, монголы, сарты, китайцы, и у каждого есть свой рассказ, выношенный в молчании пустыни».
(Н.К. Рерих. «Сердце Азии».)
Вообще, за время поездки нам встретилось множество путешественников со своими нетривиальными историями. Еще в районе Новосибирска навстречу попался желтый джип с двумя загоревшими и пропыленными поляками на борту. Они провели в Монголии два месяца, разыскивая – конечно же, безуспешно – следы экспедиции Бенедикта Поляка, который ходил по дальней Азии еще до Марко Поло. Поляков изначально было четверо, а машин две, но в клубах гобийской пыли они потеряли друга и теперь следовали домой по отдельности, в надежде на свидание в Варшаве. У братьев-славян не имелось ни раций, ни навигационных приборов GPS, что показалось нам тогда чистым безумием, но после одного дня монгольских дорог мы поняли, что и при наличии этих средств связи там не сбиться с пути невозможно…
