Вот через пять столетий и отмечался юбилей — на самом мысе, в самом Кейптауне! На оконечности мыса Доброй Надежды поставили памятник из белого камня с крестом наверху. Из Лиссабона приплыла каравелла, копия тех, что считались пять веков назад последним словом португальских корабелов. Такие суда и вел когда-то Бартоломеу Диаш.

Интерес к торжествам подогревался южноафриканскими португальцами. После середины 1970-х, с распадом португальской империи, полмиллиона португальцев хлынуло в ЮАР из Анголы и Мозамбика. Они чувствовали себя изгнанниками, и память о былой славе их соотечественников — мореплавателей и первооткрывателей подбадривала их, помогала обрести уверенность в себе.

Правда, с каравеллой получился конфуз. Разучились в Лиссабоне делать средневековые каравеллы или какая-то случайность, но ей не удалось то, что когда-то совершил Диаш. Она не смогла пройти весь этот путь под парусами. Пришлось использовать современные двигатели (их установили на корабле на всякий случай). Разумеется, к самому Кейптауну он подошел под парусами, и конфуз пытались скрыть. Но ведь и не такие тайны становились явными.

Ну, не буду пересказывать всего, что мне наговорили очевидцы тех празднеств. Я хочу рассказать о том, что видел своими глазами.

Вот, например, кейптаунский архив. Как историк, я под его сводами провел не одну неделю. Архив прекрасный, но своды мрачноватые. Хитроумные кейптаунцы не только переделали старый порт под — как сказали бы у нас — зону отдыха и развлечений. Они приспособили и старую тюрьму. В ней-то и устроили архив.

Зато для Южноафриканской библиотеки, старейшей во всей Черной Африке, здание сооружено специально. Там она — и до сих пор, уже почти сто сорок лет. На одной из фешенебельных улиц Кейптауна. Здание недавно полностью отреставрировали.

16 марта 1995 года было торжественное открытие. Собрались члены Общества друзей Южноафриканской библиотеки, да и вообще любители книги со всего Кейптауна. Само здание не могло вместить всех, и собрались перед входом. Там и обносили шампанским. Речами не злоупотребляли. Директора, Питера Вестру, поздравляли от души, без официоза.

Правда, мне библиотека до модернизации была как-то милее. Старинные дубовые панели, громадные столы, за которыми сидело уже несколько поколений. Уют и патриархальность располагали многих к сонливости. Увидев читателя, прикорнувшего над подшивкой газет, я напомнил Питу Вестре слова хранителя библиотеки Кембриджского университета. Тот сказал как-то: «Мы рады видеть тут спящих. Заснувший читатель не так опасен для книг, как бодрствующий».

Общество друзей Южноафриканской библиотеки издает и книги. В 1964 году оно выпустило перевод первого русского описания Кейптауна — главы из книги капитана Василия Михайловича Головнина. Его шлюп «Диана» в 1808 — 1809 годах стоял тут тринадцать месяцев.

А сама библиотека издает журнал; он выходит ежеквартально. В 1960—1961 годах в нескольких номерах опубликовали перевод из гончаровского «Фрегата «Паллада» — о Кейптауне, каким он был в 1853 году.

Эти публикации вдохновили меня. Я предложил Питу Вестре, правда, не свои впечатления, а старые документы из московских архивов. Например, письмо верховного вождя южноафриканского народа пондо. В 1886 году он просил русского царя защитить его страну от буров и англичан. Имени российского императора он не знал. Написал просто: «Царю, Санкт-Петербург, Россия».

Питер опубликовал это сразу же, хотя редакционный портфель был забит. Наверно, от удивления.

Правда, в книжных магазинах народ здесь не толпится. И тиражами издатели похвастаться не могут. Несколько сот экземпляров. Да и вообще: для книг, выходящих в Южной Африке, тираж в одну тысячу экземпляров — уже неплохо, две тысячи — хорошо, чуть больше — прекрасно. Многотысячными тиражами печатают, пожалуй, только книги Уилбура Смита. Но этот житель Кейптауна давно уже стал самым модным в мире автором колониально-авантюрных романов.

Остальным же авторам особенно ожидать гонораров не приходится. Зачастую надо самому платить, чтобы напечатали твою книгу. Или искать спонсоров. (Впрочем, теперь ведь так повелось и в Москве.)

У кейптаунских издателей есть традиция: раз в месяц собираться в одном из старых особняков — пообедать и поговорить. Как-то раз и меня удостоили приглашением. Поднимая тост, я задал вопрос:

— Скажите, в какой стране южноафриканская литература выходила самыми большими тиражами?

Не скрою, насладился недоумением. А потом сказал, что роман Джека Коупа «Прекрасный дом» выходил в Москве трижды. И одно лишь третье издание — полмиллиона экземпляров. «Зулус Чака» — тоже трижды, общим тиражом почти полтораста тысяч. А сколько печаталось в журнале «Иностранная литература», когда тираж у него был почти полмиллиона!

В ответ кто-то привел слова Карела Схумана, современного африканерского писателя, что, увы, «африканеры мало читают книг, и им никогда не придет в голову высказать восхищение теми, кто их пишет» (это мнение попало даже в недавно вышедший «Словарь южноафриканских высказываний»). Конечно, многих покоробила такая резкость соотечественника, но обед был неплохой и располагал к благодушию. Я — единственный иностранец — не стал лишний раз сыпать соль на издательские раны. Сказал, что Карела, моего давнего знакомого, можно понять. В нем говорит и личная обида: его книги читаются меньше, чем они того заслуживают, и ему приходится зарабатывать на жизнь работой в Южноафриканской библиотеке. К тому же упреки, даже куда более злые, делались не только африканерам. Среди бесчисленных насмешек над президентом Рейганом была и такая — и даже не в уличных пересудах, а в солидной английской газете «Обсервер»: «Во время опустошительного пожара в библиотеке Рейгана сгорели обе книги. И самое ужасное, что одну из них он еще не кончил раскрашивать».

Кто-то рассказал анекдот, что вообще-то и нужны только две книги: телефонная и чековая. Другой посетовал на слишком хороший климат. Длинное лето. В свободное время людям не хочется сидеть дома. Повсюду теннисные корты. Под боком — живописные горы. Парки. В школах — уроки плавания. (Я нигде больше не видел, чтобы плавание было так распространено и чтобы дети плавали так хорошо.) Ну, и фетиш Южной Африки — регби. Когда идут важные встречи, то даже программу новостей по телевизору отменяют.

Включившись в полушутливые, полусерьезные сетования издателей, я оправдывал наше пристрастие к чтению длинными и холодными зимами. И еще напомнил им впечатления мореплавателя Головнина о первой кейптаунской библиотеке: «На столе увидел я огромную книгу, в которую библиотекарь записывал книги, даваемые им для чтения... Я из любопытства стал считать, сколько книг прочитано, и сосчитал, что с 1789 года по 1808 год, то есть за 19 лет, капштадская публика прочитала 87 книг».

Посмеялись и порадовались прогрессу, достигнутому с тех пор. Правда, та библиотека, которую Головнин назвал публичной, была частной коллекцией, завещанной городу ее владельцем. Южноафриканская библиотека возникла через десять лет после отъезда Головнина, в 1818-м. А здание, реконструкцию которого отмечали в 1995-м, она получила в 1860-м.

...Напротив библиотеки, в другом весьма почитаемом здании, раз в месяц проходит собрание одного из самых старых клубов во всей Африке, «Клуб Совы» (сова — как символ мудрости). Основан в 1894-м году. В 1896-м там выступал Марк Твен. С почтением упоминают в клубе и о выступлении лорда Баден-Пауэла, героя англо-бурской войны и основателя движения бой-скаутов. И, разумеется, о выступлении Киплинга. Опять Киплинг!

С 1860 года в этом здании помещается Южноафриканская национальная библиотека, основанная в 1818 году.

Дом кейптаунских клубов и сегодня выглядит так же, как и сто лет назад.

Члены клуба обращаются друг к другу, так, например: «Сова Майк Бартон». До сих пор в клуб допускаются только мужчины. Обязательно в черных костюмах. И не в обычных галстуках, а с бабочками.

Увидев все эти нравы джентльменов викторианской эпохи, я не мог сдержать улыбки. Но сами «совы», хотя и позволяют себе пошутить над своим клубом, все же гордятся им. Видят себя причастными к