— Покажи-ка! — воскликнул Мика.

— Не лезь! — осадил его Хрящ и сам взял палку с большим серебряным набалдашником.

Мике показалось, что именно эта палка была в руке у Бедрякова, когда он приходил к отцу.

— Где взял? — спросил Хрящ у Малявки.

Маленькая надежда засветилась в глазах у мальчишки, и он, всячески стараясь разжалобить царька, рассказал, как его чуть не убили в лесу за станцией. Он скрыл, что собирал там бруснику, а в остальном не соврал ни слова.

Сначала он услышал крики, потом выстрелы. Малявка испугался и спрятался в кустах. Мимо пробежал хромой человек с палкой. За ним гнались солдаты, стреляли на бегу. Человек с палкой упал. Солдаты уволокли мёртвого к станции, а палка осталась в брусничнике. Не заметили её семеновцы или забыли.

Хрящ погладил серебряный набалдашник, как скипетр, взял трость, приосанился. Эта вещица ему понравилась.

— Пост отменяю! — сказал он и добавил: — На два дня.

А Мика готов был расцеловать Малявку за эту новость. Теперь отцу ничто не угрожало…

Беспризорники все шли и шли. На доске уже лежали и куски домашней колбасы, и сахар, и снетки. Стояли даже два глиняных горшка, украденных из чьего-то погреба. В одном горшке — ещё тёплая гречневая каша, в другом — сметана.

Увеличилось и число наказанных. Иной раз Хрящ просто тыкал пальцем в какого-нибудь беспризорника и, ничего не объясняя, говорил:

— Ты уже наелся. Обедать будешь завтра.

Никто не спорил, потому что царёк редко ошибался. Он каким-то чутьём узнавал провинившегося.

Когда все пришли, Хрящ торжественно объявил:

— Делёж!

Все бросились к доске. Наступил самый ответственный момент. Хрящ мог дать больше или меньше, мог выбрать что-нибудь вкусное, а мог сунуть горсть семечек — и все.

— Слушай, Хрящ! — смело, как Трясогузка, сказал Мика. — Подожди!.. Сколько, по-твоему, вся эта еда стоит?

Царёк снял цилиндр, положил его рядом с собой на доску.

— Купить хочешь?

— Продай!

— Гони десятку!

Беспризорники думали, что все это шутка. И Хрящ назвал цену тоже в шутку. Откуда у этого оборвыша десятка? Да и зачем ему эта торговая сделка! Но Мика вытащил из кармана десять рублей и положил на цилиндр.

— Моё? — спросил он, указывая на еду.

— Забирай, — растерянно произнёс Хрящ, не успев сообразить: выгадал он или проиграл.

— Жадюга! — крикнул Малявка Мике. — Обожрёшься! Лопнешь!

— Не лопну! — весело ответил Мика. — Конопатый! Ты своим глазом хвастаешься!.. А ну-ка, раздели на всех поровну!..

О несчастье, которое произошло в доме Митряевых, узнала вся Чита. Старики припоминали прошлое и говорили, что над этим родом всегда висело какое-то проклятье. Пожар и бегство управляющего, прихватившего с собой деньги и девочку, — новое тому подтверждение. И когда Платайс, мрачный, подавленный случившимся, вошёл в церковь, многие оглянулись на него — кто со злорадством, а кто и с сожалением.

Он выждал, пока уляжется любопытство, вызванное его приходом, и подошёл к стойке, за которой Трясогузка продавал свечи. Это была их первая в Чите встреча.

— Выдрать бы тебя, — тихо сказал Платайс, подавая мелочь, — да нельзя в церкви!

Трясогузка не моргнул и глазом. Выбрав свечу, он протянул её, доложил скороговоркой:

— Мику отвёл к Хрящу. Бедрякова убили семеновцы. А с колокольни виден склад со снарядами.

Чтобы оправдать задержку у стойки, Платайс вынул ещё одну монету и спросил:

— О Бедрякове — точно?

Трясогузка подал вторую свечу.

— Точно! Видел один шкет не из врунов. И палка с набалдашником у Хряща. Могу достать.

— Не надо. А за складом понаблюдай сверху.

Платайс отошёл, около иконы зажёг свечи, постоял, глядя в пол, послушал негромкий говорок священника и вышел с опущенной головой.

День начинался удачно. Платайс ещё ночью проверил, есть ли у дома секретный пост, и убедился, что он снят. Потом приехал Карпыч и, пока вёз Платайса к церкви, сообщил, что Лапотник благополучно доставил груз партизанам. А теперь ещё это известие о Бедрякове! Но можно ли верить мальчишкам? Где бы перепроверить это известие? Может быть, у самого подполковника Свиридова?

Платайс улыбнулся этой нелепой мысли, но она вновь и вновь возвращалась к нему. Если Бедряков жив, то рано или поздно с ним придётся встретиться. Стоит ли играть в жмурки? Не лучше ли сразу разрубить узел, связывающий руки? И Платайс, взвесив все, решил пойти навстречу опасности. Решил твёрдо, без колебаний, потому что где-то внутри был уверен в мальчишках.

Карпыч ждал его за оградой церкви.

— Куда прикажете, господин Митряев?

— Дом контрразведки знаешь?

— Знаю, однако.

— Вези… Там опять подождёшь…

Солдаты чинили сарай и забор, вспоминали вчерашний переполох, посмеивались над часовыми, которые от страха удрали с поста. Подполковник Свиридов вчера же отправил их на передовую. Но и это наказание было милостью. Сначала Свиридов хотел их расстрелять, но отсрочил расстрел на три часа и приказал найти убежавшего заключённого.

Говорили солдаты и про слона. Оло прославился на весь читинский гарнизон. Особенно удивлялись солдаты тому, что подполковник не пристрелил слона. Объясняли это тем, что он дорого стоит. Цена на Оло росла и росла, пока один из солдат не заявил, что слоны ценятся на вес золота: сколько пудов он тянет, столько золота можно получить за него. Большей цены никто не мог придумать…

Платайс прошёл мимо солдат. Адъютант встретил его в коридоре и, поддерживая под руку, как больного, ввёл в кабинет Свиридова.

— Простите!.. Знаю — не по вашей части, господин подполковник! — ещё с порога заговорил Платайс. — Но мне не к кому больше!.. Прошу вас

— найдите мою дочь!

— Садитесь, садитесь! — подполковник заботливо пододвинул кресло.

— И просить не надо! Я обязан!.. Я чувствую себя виноватым в какой-то мере… Этот вчерашний вызов…

— Если б я вчера был дома! — простонал Платайс.

— Не надо водить знакомство с сомнительными людьми! — кольнул Свиридов. — Кстати, вы хорошо сделали, что не захотели поручиться за него.

Никаких других подтверждений смерти Бедрякова Платайсу не требовалось.

— Не до него мне сейчас! — воскликнул он. — Я ничего не пожалею, господин подполковник!.. Ту половину, которую требует этот мерзавец управляющий, я раздам тем, кому вы поручите поиски Мэри!