Голос послышался ей и зов усопшего мужа.
Часто на кровле дворца заводил похоронную песню
Филин, и голос его протяжно плакал во мраке.
Вспомнила также она и о прежних вещаньях пророков,
Гнался свирепый Эней за безумной царицей, она же,
Брошена всеми, одна, брела по длинной дороге,
Долго-долго ища тирийцев в поле пустынном.
Так же видит Пенфей Эвменид ряды в исступленье,
Так же по сцене бежит Агамемнона сын,[575] за которым
Гонится с факелом мать и змей в руке поднимает;
Мчится Орест — но сидят на пороге мстящие Диры.[576]
Сломленной болью душе не под силу бороться с безумьем:
Смерти способ и час, но, за мнимым спокойствием пряча
Замысел свой от сестры, ей сказала с надеждой притворной:
'Анна, я средство нашла, — порадуйся вместе со мною, —
Как его мне вернуть иль от этой избавиться страсти.
Место есть на краю Эфиопской земли, где огромный
Держит Атлант на могучих плечах небосвод многозвездный.
Мне указали, что там живет массилиянка-жрица,
Храм Гесперид[577] охраняла она и кормила дракона,
Мед возливала и сок снотворный алого мака.
Жрица сулит от любви заклинаньями душу избавить
Иль, коль захочет, вселить заботы тяжкие в сердце;
Рек теченье она остановит, и звезд обращенье
Землю заставит стонать и вязы спускаться по склонам.
Боги свидетели мне, твоей головою клянусь я,
Что против воли, сестра, к волшбе прибегаю и чарам.
Втайне сложи ты костер во дворе под небом открытым,
Все одежды его и меня погубившее ложе
Брачное ты на костер положи: уничтожить отрадно
Все, что напомнит о нем, да и жрица так приказала'.
Вымолвив, смолкла она, и покрылись бледностью щеки.
Должен странный обряд, не ждала, что сестра, обезумев,
Мучиться будет сильней, чем после смерти Сихея.
Все исполняет она.
Вот посредине дворца под открытым небом высокий
Весь плетеницами он и листвой погребальной украшен.
Сверху на ложе кладет, о грядущем зная, царица
Платье Энея, и меч, и образ, отлитый из воска,
Вкруг стоят алтари. Распустивши волосы, жрица
Хаос зовет и Эреб с трехликой Дианой-Гекатой,[578]
Мнимой Аверна водой[579] кропит обильно чертоги,
Травы берет, что медным серпом[580] при луне на полянах
Срезала в полном цвету, ядовитым налитые соком,
Сорван, чтоб мать упредить.
Рядом царица стоит, муку священную держит,
Ногу разувши одну, распустив на одежде завязки;
К смерти готова, зовет в свидетели звезды, которым
Мстит вероломным в любви и печется о тех, кто обманут.
Ночь опустилась, и сон успокоил тела утомленных
Смертных по всей земле; уснули рощи, утихли
Волны свирепых морей; полпути пролетели светила,
Что на просторе озер и в кустарниках частых гнездятся:
Всех молчаливая ночь в глубокий сон погрузила.
Только царица одна ни на миг не может забыться
Снова любовь беспощадная в ней вздымается бурно,
Множит заботы в душе и прибоем гнева бушует.
Так Дидона твердит, одержима думой одною:
'Что ж мне делать? Опять, женихам на посмешище прежним,