Под ноги, шею вокруг обвивают пеньковым канатом,
Тянут. Конь роковой тяжело подвигается к стенам,
Вражьим оружьем чреват. Вокруг невинные девы,
Мальчики гимны поют и ликуют, коснувшись веревки.
О Илион, обитель богов, дарданцев отчизна!
Стены, что славу в бою обрели! За порог задевая,
Трижды вставал он, и трижды внутри звенело оружье;
Мы же стоим на своем, в ослепленье разум утратив,
Нам предрекая судьбу, уста отверзла Кассандра[448], —
Тевкры не верили ей, по веленью бога, и раньше.
Храмы богов в этот день, что для нас, несчастных, последним
Был, — словно в праздник, листвой зеленой мы украшаем.
Мраком окутав густым небосвод, и землю, и море,
Козни данайцев сокрыв. Разбрелись по городу тевкры,
Смолкли все, и сон объял усталые члены.
Тою порой аргивян суда, построясь фалангой,
К берегу вновь знакомому шли. И лишь только взметнулось
Пламя на царской корме, — Синон, хранимый враждебной
Волей богов, сосновый затвор тайком открывает
Скрытым в утробе бойцам. И конь выпускает наружу
Радостно храбрый Фессандр, и Сфенел[449] с Улиссом свирепым;
Вниз, по канату скользнув, спустились Фоант с Акамантом, [450]
Неоптолем Пелид, Махаон-врачеватель,[451] и следом
Царь Менелай, и за ними Эпей, строитель засады.[452]
Стражей убив, встречают они в отворенных воротах
Новых соратников, слив соумышленных оба отряда.
Час наступил, когда на людей усталых нисходит
Крадучись первый сон, богов подарок отрадный.
Слезы обильно он лил и, как в день, когда влек его тело
За колесницей Ахилл, был черен от крови и пыли;
Мертвые вспухли стопы от ремней, сквозь раны продетых, —
Горе! Как жалок на вид и как на того не похож был
Или фригийский огонь на суда данайские бросил![454]
Грязь в бороде у него, и от крови волосы слиплись,
В ранах вся грудь, — ибо множество ран получил он у отчих
Стен. И привиделось мне, что заплакал я сам и с такою
'Светоч Дардании! Ты, о надежда вернейшая тевкров!
Что ты так медлил прийти? От каких берегов ты явился?
Гектор желанный, зачем, когда столько твоих схоронили
Близких и столько трудов претерпели и люди и город,
Светлый лик твой, скажи! Почему эти раны я вижу?'
Время не стал он терять, чтоб на праздные эти вопросы
Дать мне ответ, но, тяжко вздохнув, промолвил со стоном:
'Сын богини, беги, из огня спасайся скорее!
Отдал довольно ты и Приаму и родине! Если б
Мог быть Пергам десницей спасен, — то десницей моею!
Троя вручает тебе пенатов своих и святыни:
В спутники судеб твоих ты возьми их, стены найди им,
Вымолвив так, своею рукой выносит он Весту,
Вечный огонь и повязки ее из священных убежищ.
Вопли скорби меж тем раздаются по городу всюду.
Хоть и стоял в стороне, густыми деревьями скрытый,
Шум долетает к нему и ужасный скрежет оружья.
Вмиг воспрянув от сна, я взошел на верхушку высокой
Кровли и там стоял и внимал им, слух напрягая;
Так, если буйным огнем, раздуваемым яростной бурей,
Пашни — работу быков — и посевы тучные губит,
Валит леса и влечет за собой, — пастух изумленный,
Став на вершине скалы, отдаленному шуму внимает.
