Камень, обломок скалы, метнул троянец в Муррана;
Ибо весь его род царил на землях латинских,
Но с колесницы низверг его Эней, и под нею
Между колес повлеклось на вожжах его тело, и кони
Долго топтали его, позабыв о хозяине в бегстве.
Пикой встретил врага и в висок золоченый ударил:
Шлем пробило копье и в мозгу пронзенном застряло.
Мощь руки, о Крефей, между греков храбрейший, от Турна
Не охранила тебя, и тебя, Купенк, от Энея
Грудь ты подставил, и щит не сберег злосчастного медный.
Пашни Лаврента в тот день и тебя, Эол, увидали,
Как ты навзничь упал и простерся, руки раскинув,
Ты, кого не могли погубить ни фаланги аргивян,
Здесь ожидал тебя смерти предел: был дом твой под Идой,
Был в Лирнессе твой дом, а могила — в полях под Лаврентом.
Друг ко другу лицом повернулись враги: италийцы,
Тевкры все, и средь них Мнесфей с отважным Серестом,
Тусков полки и конный отряд аркадца Эвандра, —
Каждый являет в бою высочайшую сил своих меру,
Отдыха воинам нет, не медлит упорная битва.
Новый прекрасная мать тут внушила замысел сыну:
Чтобы скорее сломил пораженьем внезапным латинян.
Сам он, когда меж рядов по следу Турна носился,
Все озирая кругом, увидал, что покоится в мире
Город, вине вопреки, и великой войною не тронут.
Кликнув Сергеста к себе и Мнесфея с отважным Серестом,
Встал герой средь вождей на холме, и сбежались немедля
Тевкров отряды к нему и вокруг столпились, оружья
Не выпуская из рук. И сказал им Эней с возвышенья:
Бой хоть по-новому мы поведем, но с прежней отвагой!
Город, причину войны, столицу Латина сегодня, —
Если не примут узды, не признают нашей победы, —
Я сокрушу и с землей подожженные кровли сровняю.
В битву вступить и один на один сойдется со мною?
Здесь и начало, друзья, и конец войны нечестивой!
Факелы дайте: огнем мы принудим латинян к союзу'.
Так он сказал, и тотчас же все, соревнуясь отвагой,
Лестницы вдруг появились в руках и горящие ветки.
Мчатся к воротам одни, убивают стражу у входов,
Копий и стрел пеленой застилают небо другие;
Руку из первых рядов Эней к стенам простирает,
Дважды союз разрывал, и клянется, богов призывая,
В том, что и ныне его против воли заставили биться.
В городе тотчас раздор между граждан испуганных вспыхнул:
Требуют те отворить перед войском дарданским ворота
Эти оружье несут, к обороне готовясь упрямо.
Так порою пастух, нашедший в скважистом камне
Диких пчел, выкуривать их принимается дымом;
В страхе за царство свое, облетают пчелы вслепую
Едкий запах меж тем по проходам течет, и гуденье
Слышится в полой скале, и дым подымается к небу.
Новое горе тогда истомленных постигло латинян,
До основанья Лаврент потрясло оно скорбью нежданной:
Мечут огонь на крыши домов и влезают на стены,
И не противятся им, не дерутся рутулы Турна, —
Тотчас царица сочла, что погиб в сраженье несчастный
Юноша. Разум ее помутился от боли внезапной:
В скорбном безумье она и ведет бессвязные речи;
После, решив умереть и покров разорвав свой пурпурный,
Вяжет к балке сама безобразную смертную петлю.
Скоро об этой беде узнали латинские жены.
Щеки себе расцарапала в кровь, — и, наполнив чертоги
Воплями, женщины все предались неистовой скорби.
Горькая весть из дворца по всему разлетелась Лавренту.
