Мне ж уготован покой, но, хоть гавань открыта для старца,
Мирной кончины и я лишился'. Вымолвив, смолк он
Есть обычай один в Гесперийском Лации; прежде
Свято его блюли города альбанцев, а ныне
Рим державный блюдет, начиная Марсовы брани,
Гетам ли он готовит войну и плачевную участь,
Шлет ли войска навстречу заре, чтоб значки легионов
Римских отнять у парфян.[768] Почитают все как святыню
Двери двойные войны,[769] перед Марсом яростным в страхе;
На сто засовов они из железа и меди надежно
Но коль в сенате отцы порешат, что война неизбежна,
Консул тогда, облачен по-габински надетою тогой[770]
И квиринальским плащом,[771] отворяет скрипучие створы,
Граждан на битву зовет, и за ним идут они следом,
Должен был бы Латин, объявляя войну энеадам,
Мрачную дверь отворить, соблюдая тот же обычай, —
Но погнушался отец совершить обряд ненавистный,
Скрылся во мраке дворца, роковых не коснувшись запоров.
Створы своею рукой; неподатливый шип повернулся,[772]
Прочный сломался засов — и двери войны распахнулись.
Мирный и тихий досель, поднялся весь край Авзонийский.
В пешем строю выходят одни, другие взметают
Тот натирает свой щит и блестящие легкие стрелы
Салом, а этот вострит топор на камне точильном,
Радуют всех войсковые значки и трубные звуки.
Звон наковален стоит в пяти городах: обновляют
В Ардее, в стенах Антемн башненосных и в мощной Атине. [773]
Тела прикрытье — щиты — плетут из ивовых прутьев,
Полый куется шлем и надежный панцирь из меди,
Мягкие гнутся листы серебра для блестящих поножей.
Мирным любовь; лишь наследственный меч накаляется в горне.
Трубы ревут, идет по руке дощечка с паролем.[774]
Шлем со стены снимает один, другой запрягает
Бьющих копытом коней, или верный меч надевает,
Настежь, богини, теперь отворите врата Геликона,[775]
Песнь о царях, что на бой поднялись, и о ратях начните,
Песнь о мужах, что цвели в благодатной земле Италийской
В давние эти века, о сраженьях, в стране запылавших.
Нам, до которых едва дуновенье молвы долетело.
Первым выстроил рать и на бой из Тирренского края
Враг надменный богов, суровый вышел Мезенций.
Юный сын его Лавз был рядом с ним; красотою
Лавз, укротитель коней и лесных зверей победитель,
Тысячу вел за собой — но вотще! — мужей агиллинских;
Был он достоин иметь не такого вождя, как Мезенций,
Лучшего также отца — не Мезенция — был бы достоин.
Гордый победой коней прекрасного сын Геркулеса,
Столь же прекрасный и сам, Авентин; в честь отца он украсил
Щит свой сотнею змей — оплетенной гадами гидрой.
Рея-жрица его средь лесов на холме Авентинском[776]
Тою порой как, убив Гериона,[777] Лаврентские пашни
Мощный тиринфский герой[778] посетил и в потоке Тирренском
Выкупал стадо быков, в Иберии с бою добытых.
Воины копья несут и шесты с оконечьем железным,
В шкуру огромного льва с ощетиненной грозною гривой
Был одет Авентин; голова с белозубою пастью
