ученик доктора Боуэна, плохо знакомый с домом своего учителя, налетел на дверной косяк.

– Как хотите. – Джиллиан поднялась и направилась в свою комнату. – Я буду в восторге, если вся деревня станет говорить, что вы неуклюжий осел.

Как ни удивительно, на ее оскорбление он ответил улыбкой. Джиллиан вихрем помчалась прочь, чувствуя, как ночная рубашка обвивается вокруг ног, а коса задевает бедра.

– Джиллиан!

Она остановилась, услышав его голос.

– Меня не поколотили.

Она недоверчиво фыркнула.

– И еще, Джиллиан… Я не шутил, когда велел вам забыть об этом. Если кто-нибудь спросит, где я был сегодня ночью, вы должны отвечать, что я уснул здесь, у камина, вскоре после ужина.

Остаток ночи Джиллиан не спала. Волосы оттягивали кожу головы до тех пор, пока она не расплела косу и не распустила их; тогда они рассыпались по плечам, К утру волосы спутаются, но ей не хотелось даже думать о том, чтобы немедленно снова заплести их.

Расстегнув пуговицы ночной рубашки до самой талии, Джиллиан почувствовала свежий воздух у себя на груди, но, казалось, ничто не могло остудить жар, который она вобрала в себя, пока прикасалась к Камерону. А еще ей не давали покоя некоторые вопросы. Где был Камерон этой ночью? Как получилось, что его избили? Что он сделал? И зачем ему непременно лгать ей?

Теперь уже Джиллиан не сомневалась, что, если понадобится, будет лгать ради этого улыбающегося, поддразнивающего ее мужчины, благодаря которому она заметила, что у нее красивые волосы.

Джиллиан рассчитывала, что Камерон будет спать допоздна или сядет у огня, чтобы тепло и время смягчили его боль. Учитывая обстоятельства, она собиралась сделать ему кое-какие поблажки, но только до тех пор, пока не побледнеют самые страшные кровоподтеки.

Вместо этого еще до рассвета она проснулась от негромких шагов – кто-то крался мимо ее двери. По-видимому, Камерон на цыпочках прошел в кухню и с первыми лучами солнца выскользнул из дома через кухонную дверь. Но разве может быть, чтобы он опять ушел? В его-то состоянии!

Джиллиан поспешно скинула с себя ночную рубашку и влезла в ржаво-красное платье. Она уже застегнула почти все пуговицы, когда услышала за домом, в саду, глухой стук, а затем звук входящей в землю лопаты. Вот опять, опять – ритм, в котором работают привычные к земле мужчины: погружение лопаты в землю, металлический стук при разбивании комков и превращении их в мягкую, готовую принять семена почву.

Джиллиан неплохо разбиралась в том, как человеческое тело реагирует на побои – такие, каким Камерон подвергся накануне ночью: каждый наклон, каждый сгиб колена должен был отзываться болью во всем его теле…

Джиллиан открыла ставни. Камерон стоял к ней спиной в сотне ярдов от дома: его темные волосы мерно раскачивались при каждом движении. На нем была рубашка без рукавов, и она заметила, как могучие мышцы напрягаются при каждом погружении лопаты в землю. Джиллиан не в силах была отвести от него взгляд. Она уже оказывалась вблизи от этих мощных плеч, держала в своих руках эти сильные руки, несущие на себе следы драки и жестокости, но не чувствовала ничего, кроме текущих от него к ней потоков силы и доброты.

Камерон работал с неослабевающим напряжением, готовя сад к весне, чтобы тот стал плодороднее и смог обеспечить Джиллиан с отцом, когда их гость уйдет. Он обещал уйти через две с небольшим недели, и отчего-то она ему верила.

– Камерон! – окликнула его Джиллиан. – Камерон! – повторила она и ощутила, как приятно выговаривать, имя, которое женщина могла бы повторять, когда ее душа, охваченная доверием и страстью, ищет смысл в окружающем ее зловещем мире.

Он ее не слышал. Джиллиан прикусила губу, радуясь, что он не заметил ее в тот момент, когда она была особенно уязвима. Ей было страшно сознавать, что она начинает ему доверять. Он предупреждал ее, но, вероятно, имел в виду случайное доверие, а не глубокую веру, которая тонкими нитями опутывала ее сердце. Вместо чувства подчиненности, скованности она ощутила, что ее поддерживают, о ней заботятся. Доверие к Камерону означало, что она сможет жить под защитой этих сильных рук, и не будет нуждаться в иной защите в стенах своего дома для того, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Эта мысль одновременно обрадовала и испугала ее.

Джиллиан приготовила завтрак, но Камерон все еще не вернулся из сада; тогда она разбудила отца и усадила его за стол.

– Где молодой доктор Смит? На вызове? – поинтересовался Уилтон, откусывая печенье.

– Нет, папа, он работает в саду.

– А-а. Наверное, возится в земле. – В ответ на кивок Джиллиан он улыбнулся. – Парню следовало бы заняться земледелием, а не медициной. Никогда не встречал людей, так любящих что-то выращивать.

– Думаю, он этим и занимался до…

– До чего?

– До…

До того как нагрянул к ним и с чувством мести, наполнявшим его сердце, взялся управлять их жизнью во благо восстановления английской монархии. Гонимый потерей настолько тяжелой, что он никогда о ней не говорил, выполняя инструкции, полученные от королевского рыцаря, он улыбался ей с ленивой любезностью придворного, и она… Она была слепа, когда приняла его за обычного разбойника.

– Думаю, до того, как потерял свою землю, – прошептала Джиллиан. – Он однажды говорил о своем младшем брате, которого убили, и о том, как смерть брата заставила его заниматься тем, к чему он не привык. Возможно, что брата Камерона схватили за поддержку Карла Стюарта, а их землю Кромвель конфисковал в наказание.

– Кромвель – в наказание? – озадаченно повторил Уилтон.

– Республиканские войска Кромвеля конфисковывали собственность по всей стране, сгоняли с земли целью семьи, если подозревали хотя бы одного члена семьи в том, что он поддерживает короля Карла. Папа, что, если Камерон оставался нейтральным в этой борьбе, но его брат поддерживал короля, и его схватили? Камерон мог из-за этого пострадать. Если все было именно так, то это многое объясняет.

– Многое объясняет. – Уилтон кивнул, но без особой уверенности. – Джиллиан, ты считаешь, я действительно виноват, что спас молодого Олли Кромвеля во время его первых приступов мочекаменной болезни?

– О нет, папа, в этом вовсе нет твоей вины. Прости, пора позвать Камерона завтракать. Он вчера ночью сильно ушибся, и ему надо поесть, чтобы восстановить силы.

– Посоветуй ему пить побольше воды, – крикнул ей вслед Уилтон. – Таково лекарство монархов!

Джиллиан вбежала в свою комнату и, перегнувшись через подоконник, убедилась, что Камерон все еще работает в саду: рубашка его прилипла к спине, мокрый след, сужаясь, спускался к ремню. Она глубоко вдохнула, собираясь окликнуть его, и тут услышала быстрый топот ног – по подъездной аллее кто-то бежал к дому.

Джиллиан устремилась в гостиную, из которой дорога к дому просматривалась лучше всего, – она всегда так делала, когда приближались посторонние. На сей раз это был всего лишь мальчик: он запыхался, лицо его покраснело так, что сразу стало ясно – подросток бежал всю дорогу от самой деревни.

Сперва Джиллиан решила, что кому-то понадобилась помощь врача, и хотела пойти; навстречу гонцу, однако молчаливый, но знающий свое дело Мартин уже перехватил мальчика: низко наклонившись,