— Темного, — согласно прогудел Покровский, явно имея в виду пиво.

Юсупов достал из холодильника бутылочку «Килкенни» и полез в бар за виски «Гленливет». Пусть Миша порадуется, когда еще такое подвернется!

— Мы летим в Гималаи, — сообщил он, выждав, пока гости отхлебнут первый глоток.

— Так почему бы не в Гималаи? — тут же согласился Покровский. — Это вроде как в Африке? Ни разу не был в Африке, сэр, даже захотелось. V nature!

— Это в Азии, Андрюша, — поспешил уточнить Миша. — Такие большие-большие горы…

— Вот именно, — подхватил Юсупов. — И в этих больших горах мы будем следить за одной шустрой девицей. Вернее, следить будете вы — я планирую обосноваться в Дели и руководить операцией оттуда.

Приятели недоуменно переглянулись.

— Просто следить? И все?

— Вначале просто следить, — кивнул Феликс Третий, — а далее по обстоятельствам, господа. Неплохо бы навести на нее местную полицию, или что там у них есть, чтобы они посадили ее в кутузку и хорошенько напугали. Скажем, за истребление редких видов животных. Вы сможете что-нибудь придумать?

— Suchya rabota! — почесал затылок Покровский. — Ну да вам, сэр, виднее, вы банкуете. А зачем она вообще туда едет?

При этом он принялся многозначительно вертеть в пальцах опустевшую пивную бутылку.

Юсупов поднялся, принес еще пива.

— Ее нанял известный вам Джунковский. У них там свои дела, а наша задача — поставить им палки в колеса. Большие и толстые палки, господа! Эта работа хорошо оплачивается, к тому же, я надеюсь, вы оправдаете рекомендации Виктора Афанасьевича.

— Да боже ж мои, оправдаем! — кивнул Миша.

— Но я не уверен, что вы справитесь вдвоем…

— Зачем же вдвоем, зачем? — удивился Гурфинкель. — Или мы не русские люди? Все как и положено — на троих. У меня на примете есть хороший парень, сэр.

— Кто именно? — насторожился Феликс Третий.

— Его зовут Мочалка Перси, а по-настоящему — Персиваль Лоуренс. Только он, извините, вроде как негр.

— Да хоть пигмей! — дернул щекой Юсупов. — Что он собой представляет?

Приятели вновь переглянулись.

— Ну… — Покровский задумался. — Он… это… Негр он. Mast' takaya.

— Это его главное достоинство? — брезгливо осведомился Феликс.

— Позвольте, я скажу, позвольте, — заспешил Миша. — Этот Мочалка, он и впрямь неплохой парень. Сидел в тюрьме, но кто сегодня не сидел в тюрьме, спросил бы я вас? Боже ж мой, а моя бедная бабушка думала, что здесь демократия! Видела бы она эту демократию!..

— Но вы за него ручаетесь?

— За кого можно сегодня ручаться? — начал было Миша, но осекся.

— Ручаемся, — прогудел Покровский, он же Бумба, залпом допивая свое пиво. — Zub dayu!

Аэробус в Дели вылетал из Хитроу через двадцать три минуты. Демократии ради (той самой, которую так уважала бабушка Миши Гурфинкеля) Юсупов взял всем четверым билеты в первый класс, но пресловутый Мочалка до сих пор не появлялся.

— А он вообще существует? — ехидно спросил Юсупов, когда до вылета осталось двадцать минут.

— Конечно, — охотно подтвердил Миша. — Он просто запаздывает, с ним это бывает.

Феликс Третий поморщился.

— Не лучший способ знакомиться с новым боссом!

— Да вот он, сэр, — сказал Покровский, простирая руку и вытягивая толстый палец. — Kanaet!

Спешивший к ним чернокожий молодой человек напоминал Боба Марли в не лучшие времена жизни. Заплетенные в огромные дреды волосы беспорядочно свешивались на полосатую красно-оранжевую кофту с большими зелеными помпонами вместо пуговиц, а из-под клетчатых широченных клешей выглядывали древние кеды. Завидев спугников, негр замахал рукой и заорал, испугав пожилую супружескую пару:

— Эге-гей! Парни, моя тута! Чертова легавая пыталась загрести моя за то, что моя ехала по тротуару!

«Кажется, они подсунули мне идиота», — рассудил Феликс, но ничего не сказал вслух.

— Персиваль. — Негр потряс его руку. — Персиваль Лоуренс.

С его запястий свисали многочисленные бисерные браслеты и цепочки, и Юсупов мог поклясться, что на одной из них увидел человеческие зубы.

— Или нам не пора на посадку? — заметил Миша, взглянув на часы.

— Какая большая самолета! — затараторил негр. — Оченно большая самолета!

Он забросил за спину неопределенного цвета котомку то и дело забегал вперед, путаясь под ногами.

— Моя ни разу не летала на самолета с тех пор, как наш возила на Гавайи героин… У наша была такой маленьки «пайпер-команч», знаете? Когда моя полетела первый раз, то навалила полные штаны, да, вот как! Ха-ха!

«Отлично, — подумал Юсупов, стараясь не наступить на ногу шнырявшему перед ним негру. — Компания что надо: тупой, неудачник и идиот, к тому же, кажется, наркоман. Будем надеяться, что он не напихал в свою дурацкую суму килограммов десять марихуаны».

Против ожиданий, таможенный контроль они прошли без эксцессов и через пару минут уже сидели в креслах аэробуса «Эр Индиа». Симпатичная стюардесса с точечкой на лбу объясняла, как нужно пользоваться кислородными масками.

— Вот это надевать на морду лица, моя поняла, — заухмылялся негр. — Как в больнице на операции, да? А как ваша зовут, мэм? Зита?

На груди у стюардессы была пришита табличка с именем «Камахья», но чертов негр то ли не увидел ее, то ли не умел читать.

Стюардесса мило улыбнулась и проследовала дальше. Мочалка Перси мечтательно посмотрел ей вслед, повернулся к Юсупову и сказал, блеснув ослепительно белыми зубами:

— Хороша киска!

— Заткнись, Перси! — зашипел на него Миша, делая страшное лицо. — Кажется, босс недоволен! И вообще, ты можешь говорить по-человечески?

— Расизма! — вздохнул негр. — Так чего, моя уже и пошутить не может?

…Босс был не просто недоволен. Юсупов проклинал все и всех, но ничего уже нельзя было изменить — лайнер чуть слышно тронулся и покатился по взлетной полосе навстречу древней таинственной Индии.

Полет до Дели прошел без приключений, разве что неугомонный Перси напился дармового виски и пытался петь. В конце концов его утихомирили, пообещав показать в Дели настоящего факира со змеей, и тот уснул. Разбудить его по прилете оказалось еще труднее, чем усыпить.

— Мама, мама, моя не хочет вставать! — бормотал он, отталкивая Покровского. — Мама, это не моя. Моя не гадила в корзину для белья миссис Абрахамс! Честное слово, мама, это не моя!..

Только после увесистой оплеухи, полученной от Покровного, он разомкнул веки и внятно спросил:

— А мы где?

— В Индии, kozel! — лаконично пояснил тот.

На бетоне аэропорта Перси, хоть и пытавшийся перейти на нечто, напоминающее обычный американо-английский язык, тоже не давал никому покоя.

— А где священные коровы? — спрашивал он, вертя головой. — Моя… Я видел по ящику, что в