упадочной развращенности столицы.

— А, — протянул Майлз. — Романтик, как я погляжу.

— Майлз, они были готовы прямо в тот же миг забрать Никки! И у меня нет никакого законного способа бороться за опеку. Даже если подам на Базиля иск в суд округа Форбреттен, я не смогу доказать что он явно непригоден для опеки — это не так. Он лишь явно легковерен. Но я подумала — уже слишком поздно, вчера вечером — что Никки под защитой Безопасности. Может ли СБ сделать что-то, чтобы остановить Базиля?

Майлз нахмурился, его брови поползли вниз. — Возможно… нет. Он не собирается увезти Никки на другую планету. У СБ не будет никаких возражений против того, что Никки станет жить на военной базе — на самом деле, они наверное расценят это место как лучше отвечающее соображениям безопасности, нежели особняк Форкосиганов или дом вашего дяди. Более анонимно. И не думаю также, что им бы хотелось судебного процесса, привлекающего больше общественного внимания к комаррскому расследованию.

— Они бы закрыли дело? В чью пользу?

Он задумчиво пошипел сквозь зубы. — В вашу, если бы я попросил их об этом, но это бы точно так же упрочило общепринятую версию — эту клевету об убийстве, которая засела на этой неделе в мозгах идиотов с одной извилиной. Я почти не смею прикасаться к этому; я бы только сделал все хуже. Интересно, кто-то… кто-то рассчитывал на это?

— Я знаю, что Алексей скрытым образом повлиял на Базиля. Как вы думаете, не мог бы кто-то еще неявно повлиять на Алексея, пытаясь вынудить вас к имеющему гибельные последствия открытому поступку? — Это сделало бы ее последним звеном в цепочке, с помощью которой его тайный враг стремился ослабить позиции Майлза. Пугающая догадка. Но только, если она — и Майлз — поступят так, как ожидает от них враг.

— Я… гм. Возможно. — Он еще больше нахмурился. — Гораздо лучше будет, если ваш дядя уладит эти вещи как-нибудь конфиденциально, внутри семьи. Он пока что намерен вернуться с Комарры до свадьбы?

— Да, но только если так называемые несколько мелких технических вопросов не будут сложнее, чем он предполагал.

Майлз скривился в сочувствующем понимании. — Тогда действительно никаких гарантий. — Он замолчал. — Округ Форбреттена, да? Если давление начнет возрастать, я бы мог тихо попросить одолжения у Рене Форбреттена, чтобы он, э-э, уладил эти вещи. Вы могли обратиться непосредственно к нему бы через голову судьи Округа. Мне не нужно было бы привлекать СБ и вообще светиться в этом деле. Хотя такой вариант не сработает, если к этому времени графство и округ Форбреттена получит Сигур.

— Я не хочу, чтобы давление возрастало. Я вообще не хочу, чтобы Никки больше беспокоили. Все это было для него и так достаточно ужасно. — Она сидела напряженно и дрожа, сама не зная — от страха, гнева или ядовитой смести того и другого.

Майлз встал с пола, прошелся, слегка неуверенно присел рядом с ней на сундук из грецкого ореха, и испытующе взглянул на нее. — Так или иначе, скоро мы заставим это прийти к концу. Через два дня произойдет голосование в Совете Графов по наследованию обоих округов. Как только голосование произойдет, политическая основа для этого затруднительного обвинения против меня испарится и все начнет стихать. — Все это прозвучало бы очень удобно, если бы он не добавил, — Надеюсь.

— Я не должна была предлагать избегать вас до окончания моего годичного траура. Мне сначала надо было бы предложить Базилю срок до Зимнепраздника. Я слишком поздно догадалась. Но я не могу рисковать Никки, просто не могу. Не теперь, когда мы прошли так много и так много вынесли.

— Ш-ш, тихо. Я думаю, что ваши инстинкты верны. У моего дедушки было старое кавалерийское изречение: «Скакать по твердой земле надо как можно легче.» Мы просто ненадолго пригнемся пониже, чтобы не раздражать беднягу Базиля. А когда вернется ваш дядя, он приведет этого типа в порядок. — Он искоса поглядел на нее. — Или, конечно, вы просто можете не видеться со мной год, а?

— Мне бы этого исключительно не хотелось, — признала она.

— Ах. — Он дернул уголком рта. Помолчав, он добавил, — Ну, тогда мы этого не можем.

— Но, Майлз, я дала свое слово. Я этого не хочу, но сделаю.

— Вас загнали в эту ловушку. Знаете, тактическое отступление — неплохой ответ на внезапное нападение. Сначала вы остаетесь в живых. Потом нащупываете почву под ногами. И потом контратакуете.

Как-то, хотя она ничего не делала, его нога оказалась рядом с ее, это было не касание, а просто ощущение теплого и плотного, даже через два слоя ткани — серой и черной. Она, естественно, не могла бы уютно положить голову ему на плечо, но могла бы незаметно обнять его за пояс и склонить голову, так что ее щека коснулась бы его волос. Это была бы приятное ощущение, успокаивающее ее душу. Я не должна делать этого.

Должна. Сейчас и всегда… Нет.

Майлз вздохнул. — Нас подвела моя репутация. Я тут подумал, что для меня имеют значение только ваше мнение, Никки и Грегора. Я забыл о Базиле.

— Как и я.

— Мой па дал мне такое определение: репутация — это то, что знают о тебе другие, а честь состоит в том, что знаешь о себе сам.

— Именно это имел в виду Грегор, когда велел вам поговорить с ним? Слова вашего папы звучат мудро. Я хотела бы встретиться с ним.

— И он тоже хочет встретиться с вами. Конечно, он немедленно развил эту идею, спросив меня, как я сам к себе отношусь. У него есть этот… этот глазомер.

— Я думаю…понимаю, что он имел в виду. — Она могла бы обвить пальцами его руку, лежащую у него на бедре, так близко к ней. Рука бы тепло и успокаивающе лежала в ее ладони… Ты уже предавала себя раньше, в жажде прикосновений. Не делай этого. — В день, когда Тьен погиб, я ушла от него и поставила его в положение человека, который дал жизненно важную клятву и хранил ее, а тот, кому она была дана, разломал ее пополам и ушел. Моя клятва была для меня всем миром , я… отдала за нее весь мир. Я пока не знаю, отреклась или я от всего или нет. Я не думаю, что Тьен так по-дурацки бы ушел этой ночью с незаряженным респиратором, если бы я не потрясла его сообщением, что ухожу. — Она на мгновение замолчала. Комната была очень тихой. Толстые старые каменные стены не пропускали городской шум. — Я не та, что была. Я не могу вернуться обратно. Мне не очень нравится, кем я стала. Я все еще пока… остаюсь. Но я почти не знаю, куда отсюда двигаться дальше. Никто и никогда не дал мне карты этого пути.

— А, — сказал Майлз. — А. Это. — В его голосе не было никакого недоумения, это был тон твердого понимания.

— В конце концов, моя клятва была единственной оставшейся мне вещью, которая не потерпела крушение. Когда я попробовала поговорить об этом с тетей Фортиц, она попыталась заверить меня, что все нормально, потому что все остальные тоже думали, что Тьен был просто осел. Вы видите… это не имеет никакого отношения к Тьену, будь он святой или чудовище. Это была я и мое слово.

Он пожал плечами. — Разве об этом трудно позаботиться? Для меня это явно и очевидно.

Она повернула голову, опустив взгляд на его лицо, глядевшее на нее с терпеливым любопытством. Да, он абсолютно все понял… и даже не старался успокоить ее, уговаривая не думать об этом горе или пытаясь убедить, что оно не важно. Она испытывала ощущение, как будто открыла дверь в платяной шкаф и прошла через нее в иной мир, распахнувшийся перед ее округлившимися глазами. О.

— По моему собственному опыту, — сказал он, — неприятности с формальной присягой типа лучше смерть, чем бесчестье — в конечном счете, если дать достаточно времени, делят всех людей на два вида: мертвых и отрекшихся. Так что это проблема выживания.

— Да, — тихо согласилась она. Он знает. Он все знает, вплоть до горькой мерзости сожаления на дне источника души. Как он может это знать?

— Умереть, пока не опозорен. Ну, по крайней мере никто не может упрекнуть меня в том, что я получил все это не в том порядке… Знаете… — Он устремил взгляд куда-то вдаль, но затем снова взглянул ей прямо в глаза. Его лицо было чуть бледно. — Я ушел из СБ не совсем по медицинским показаниям.