яркое, красивое, и музыка веселая, да? Нам это понравится, правда, зайчик?
Ну ладно. Целую минуту я честно глядел на экран, и сразу понял, что детские передачи еще скучнее, чем навязшая в зубах груда погремушек, уточек, машинок, телефончиков и одинаковых бесформенных предметов.
И если Она воображает, что я буду тупо сидеть и смотреть телевизор, Она явно живет в придуманном мире.
Я не вступаю в подобного рода сделки. И чем раньше, мамочка, ты это поймешь, тем лучше.
Двенадцатый месяц
Утром явилась Ее мамаша и принесла мне подарок.
— Это на Рождество или на день рождения, немного рановато, конечно…
Я развернул бумагу. Родители всегда восторгаются ловкостью, с которой я это делаю, но, право, для меня это ничего не стоит. С подарками я поступаю, как с любым предметом, попавшим мне в руки, — хватаю за выступающие части и начинаю тянуть. У подарка за выступающие части вполне сходит оберточная бумага. А содрав ее, я смотрю, что еще можно оторвать.
У сегодняшнего подарка ничего нельзя было оторвать. Передо мной предстала цельная и неразъемная пластмассовая конструкция — ночной горшок.
Моя мать посмотрела на этот предмет с явным неудовольствием.
— Это слишком рано. Ведь я же тебе говорила, мы будем его высаживать, только когда он сам захочет.
— Приучать к горшку никогда не рано, — безапелляционным тоном заявила Ее мамаша.
— Это всего лишь вопрос дисциплины, как, впрочем, и отнятие от груди.
— При чем тут отнятие от груди?
— Ты, конечно, прости меня, дорогая, но я все-таки выскажусь. Если бы ты тогда проявила твердость и перестала его кормить…
— Мы не говорим сейчас о кормлении, мама. Мы говорим о горшке.
— Хорошо, дорогая. Я хочу сказать только одно. Чем раньше ребенок привыкнет к горшку, тем раньше он начнет проситься.
— Ничего подобного.
— Не спорь. Вы все к году уже ходили на горшок.
— Да? Так вот почему мы все психопаты!
Мне стало ясно: как и кормежка, горшок может стать прекрасным поводом для шантажа.
Еще не решил, как быть с первым словом.
Сегодня утром чуть не проговорился. Она меня как раз одевала.
— Ох, — стонала Она, — ты просто маленький негодник! Ты просто… я даже не знаю, как назвать… ну просто…
«Обструкционист, да?» — чуть не вырвалось у меня.
Вовремя спохватился.
Первый раз в жизни увидел бумажную гирлянду.
Оказывается, скоро какое-то Рождество. Она по этому поводу ужасно суетится. Не знаю, всегда так было, или это Она в мою честь.
Она вертела передо мной гирлянду и щебетала:
— Смотри, какая прелесть, да, зайчик? Это гирлянда. Нам нравится, да? Ах, красота… Посмотри…
Да, нам понравилась гирлянда. Но не для того, чтобы смотреть.
Как всегда, мой час настал, когда зазвонил телефон. Стоило Ей ступить за порог, как я подполз к гирлянде, которую Она неосмотрительно оставила, схватил ее за конец и принялся методично рвать в клочья.
И вдруг у меня появился неожиданный союзник. Кот. Под его когтями гирлянда ловко превращалась в конфетти. Впервые мы действовали вместе, душа в душу. Может, мы еще станем друзьями?
А может быть, и нет. Я первым услышал, что Она положила трубку и направляется к нам. К Ее приходу я уже сидел в другом конце комнаты и укоризненно глядел на кота.
Бедное создание поймали с поличным. Он получил обычный шлепок и, как всегда, кинулся в свою дырку под дверью. Да, до дружбы, пожалуй, далековато.
Они тоже подумывают о моем первом слове.
Вечером Она расчувствовалась.
— Я так хочу, чтобы он скорее заговорил, — сказала Она мечтательно.
— Не знаю, не знаю, — ответил папочка, известный шутник. — Не уверен, что нам понравится то, что он скажет.
Конечно, в каждой шутке есть доля правды, но я решил, что не буду говорить гадости. А впрочем, посмотрим.
Уж очень это заманчиво.
— Вот было бы здорово, — продолжала Она, — если бы первое слово он сказал в Рождество…
Как трогательно и наивно. Хотя почему бы и нет? Я не злопамятный, и если родителям хочется, чтобы я начал говорить в Рождество, не будем отказывать им в маленьком невинном удовольствии.
Пожалуй, я скажу: «С Рождеством вас!» Это будет очень к месту.
Можно, конечно, изобразить из себя малютку Тима* — пролепетать «Храни вас Господь», и все такое прочее, — но это ужасно избитый номер.
(*) Герой романа Чарльза Диккенса.
Он прервал мои благие мысли:
— Да, хорошо бы. Ведь будут наши родители…
Ах вот оно что! Это не для них самих. Они хотят, чтобы я выступил перед публикой.
Теперь мне совершенно ясно, зачем им это первое слово.
Они прекрасно знают, что празднование Рождества сулит им одни неприятности. Еще бы, обе пары дедушек-бабушек на таком, в общем-то, ограниченном пространстве.
Как же они не поймут! Казалось бы, мрачный опыт моих крестин должен был вдолбить им в голову основное правило семейного благополучия: ИХ РОДИТЕЛИ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ДОЛЖНЫ ПЕРЕСЕКАТЬСЯ!
Они надеются, что я скажу первое слово или покажу новый фокус и таким образом приму огонь на себя.
Мечтайте, родители, мечтайте.
Их поведение необъяснимо. Я спокойно уносился в мир сновидений, когда на цыпочках они прокрались в детскую, и, хихикая и перешептываясь (очевидно, на них уже снизошло праздничное настроение), привязали к спинке кроватки пустой чулок.
Немного позже они вернулись и заменили его на полный. Как это понимать?
Ну хорошо, если вам так хочется, через пару-тройку лет я тоже включусь в игры Дедушки Мороза.
