натягивает на них кожу, как одежду. Так получается аккуратнее, и они не выглядят такими заплатанными и грубыми… правда, Уолли? Раньше, когда чучела набивались мягкой древесной стружкой, в них залезали мыши и устраивали там свои гнезда. Мой муж тоже делал такие чучела.

– Я понял разницу, – сказал Квиллер. – Так или иначе, медведь выглядит отменно! Они подсветили его прожекторами.

– Держать чучело медведя под прожектором или возле источника тепла очень плохо, – сказала миссис Тоддуисл, – это сушит… правда, Уолли? А все эти курильщики, которые сидят в баре, просто разрушают шкуру. А ведь это прекрасная работа. И стыдно портить её! Уолли и половины цены не получил за медведя.

Они сидели в передней, где были выставлены некоторые образцы: рысь, карабкающаяся по сухому дереву, летящий фазан, воющий койот, задравший голову. Квиллер адресовал свой вопрос непосредственно молчаливому чучельнику:

– Как долго вы занимаетесь этим делом?

Его мать была безжалостна:

– Да он, наверное, и не помнит… а, Уолли? Ему было всего несколько лет от роду, когда он начал помогать папе скоблить кожу. Уолли всегда любил животных, он не хотел охотиться на них, – только сохранять их и придавать им естественный вид. Я помогаю ему соскребать мясо со шкур, убираю репейники и соломинки с шерсти и всё такое.

– Могу я попросить вас о любезности, миссис Тоддуисл? – приветливо, но непреклонно начал Квиллер. – У меня возникла проблема. Мне никогда не удавалось брать интервью у двух человек одновременно, хотя я работаю репортером вот уже двадцать пять лет. Не повезло мне с головой. Не согласитесь ли вы, чтобы я сначала взял интервью у вашего сына? После чего я с удовольствием сел бы рядом с вами и выслушал вашу историю – и как раз выпил бы кофе.

– Конечно, дорогой, я понимаю. Я возвращаюсь в дом. Только звякните мне по телефону, когда закончите. – Она поспешно выкатилась из мастерской.

После ухода миссис Тоддуисл Уолли сказал:

– Я давно не говорил с Фрак. Что театральный клуб собирается делать с летним шоу?

– Никакого летнего шоу не будет, однако планируется серьёзная постановка в сентябре, репетиции намечены на август. Без всякого сомнения, вас пригласят заняться обивкой стульев, хотя я и не знаю, кто их проектировал. Джилл увозит Дэвида в Южную Америку на несколько недель. Он всё никак не может прийти в себя, и она считает, что это пойдёт ему на пользу.

– Мне тоже нелегко свыкнуться с этим, – сказал Уолли. – После того как я узнал об убийстве, я долго не мог работать: ужасно нервничал. И я рад, что всё наконец закончилось.

– Я в этом не уверен. На свет могут выплыть новые подробности.

– То же самое говорит и моя мама. Она когда-то работала на эту семью, когда мистер и миссис Фитч жили в доме дедушки Фитча.

– Правда? – удивился Квиллер, потерев усы.

– После смерти отца она работала там кухаркой. Вот почему убийство так сильно меня потрясло, а потом ещё удар у миссис Фитч и самоубийство мистера Фитча! Просто кошмар!

Слушая эта откровения, Квиллер прилагал все усилия, чтобы не отвлекаться от предмета интервью. Уолли провёл гостя в помещение, напоминающее скотный двор. Это была сбивающая с толку смесь зоопарка, мастерской скорняка, ветеринарной лечебницы, мясной лавки, катакомб и театральных кулис, тут стояли морозильные камеры, масляные барабаны, швейная машинка, скелет какой-то птицы на длинных ногах, а по стенам висели обесцвеченные шкурки животных. Потрёпанный белый волк, ещё без глаз и носа, валялся на боку с перевязанными передними лапами. Шкура бурого медведя, раскинутая на полу, служила ковром. Лиса, скунс, сова и павлин находились на разных стадиях одетости или раздетости.

Некоторые из животных были вполне живыми: собаки виляли хвостами, птички порхали в клетке, на шесте сидел попугай магао и угрожающе гремел цепью. На подушке, свернувшись калачиком, спала рыжая кошка.

Уолли с энтузиазмом принялся показывать и комментировать: вот коробочка с искусственными глазами, где есть одиннадцать образцов глаз для сов и двадцать три для уток. Вот пластиковые зубы, языки и пасти. Настоящие зубы, объяснил Уолли, могут потрескаться и обломаться… Вот формы для ушей оленя. Он показал, как выворачивает их внутрь, подклеивает подкладку и прилепляет их… Естественно, там имелись и торсы животных, сделанные из жёлтой пластиковой пены.

– Это манекены, – сказал Уолли. – Они хороши, потому что я могу делать всё что угодно с этой пеной, и это облегчает примерку шкуры, потом я промазываю манекен специальным клеем, натягиваю шкуру, разглаживаю её и пригоняю точно.

– Тебе, однако, приходится много работать с клеем, – заметил Квиллер.

– Да, и самых разных видов – клей, паста для кожи, эпоксидная смола для того, чтобы, например, вставлять прутья в кости ног. Я исправил испорченное глазное веко, приклеив к нему кусочек шнура и покрасив его. И получилось так, что никто никогда не придрался бы.

По части восстановления внешнего облика животных этот молодой человек был настоящим мастером. Он оживлял их, возвращал им их природную красоту, но Квиллеру не терпелось снова встретиться с его матерью. Телефонный звонок заставил её выбежать из дому с кофе и свежеприготовленными пончиками.

Вопрос о семье Фитчей он затронул с максимальной деликатностью.

– Я семь лет готовила у них, – сказала с гордостью миссис Тоддуисл. – Стала почти членом семьи.

– Я слышал, что это не дом, а настоящий музей.

В знак несогласия она закатила глаза.

– Дедушка Фитч был коллекционером. По всему дому у них тонны мебели, и всё это надо было пылесосить и протирать. А с книг пыль стирал специально нанятый человек.

– И почему же вы оставили работу?

– Ну что же! – сказала она, делая ударение на этих словах, тем самым предвещая значительную историю. – Мистер и миссис переехали в старинный двойной дом и хотели, чтобы я осталась готовить для Харли и его молодой жены, но я отказалась! Белл недавно сама вытирала пыль, и я не собиралась получать от неё распоряжения! Всё, что ей нравилось, так это пицца! Знаете, у неё были близко посаженные глаза. Некоторые мужчины находят, что это очень сексуально, но вот что я вам скажу: нельзя доверять человеку, у которого глаза так близко расположены друг к другу. Харли только для того и женился на ней, чтобы разозлить своих родителей. Он знал, это поставит их в затруднительное положение.

– Мама, ты думаешь, что стоит обсуждать это? – заметил Уолли.

– А почему бы и нет? Все они умерли. И в любом случае всем это известно.

Квиллер поспешно вмешался:

– А почему Харли враждовал со своей семьей?

– Харли долгое время отсутствовал, и когда он вернулся, то обнаружил, что Дэвид женился на его девушке! Когда братья учились в колледже, Харли всегда был с Джилл, а Дэвид с Фран, – футбольные матчи, прогулки, хождение под парусом и всё такое. И когда Джилл вышла за Дэвида, всех это шокировало.

– А что думали мистер и миссис Фитч по этому поводу?

– О! Они закатили роскошную свадьбу. Родители Джилл не могли позволить себе такую трату, хотя и у них водились деньжата. Джилл – из хорошей семьи.

– А как отреагировала Фран на смену положения?

– Не знаю. После этого она больше не показывалась на глаза. Она очень хорошая девушка, у неё масса достоинств, но мне кажется, что миссис считала её недостаточно хорошей партией для Дэвида.

Квиллер пригладил усы.

– А я-то думал, в наше время родители больше не диктуют детям, как им жить. Это же архаика.

– Деньги, мой дорогой, – сказала миссис Тоддуисл, потерев ладошку о ладошку. – Мистер и миссис