было подняться на верхний этаж старого здания по бетонным ступеням, истертым и выщербленным миллионами ног. Я позвонил в дверь. Через несколько секунд на пороге показался встревоженный молодой парень. У него были светлые волосы до плеч, клочковатые борода и усы и вытаращенные светло-голубые глаза. Заляпанные свитер и джинсы дополняли картину.

— Берни Риз?

— Абсолютно точно. А в чем дело?

— Вы друг Арта Стиллмэна?

— Послушайте. Я уже миллион раз рассказывал про все это. Спросите лейтенанта Паркера, ладно?

— Не возражаете, если я войду?

— О'кей. — Он безнадежно пожал плечами. — Но я скажу то же самое, что и лейтенанту. Я весь уик-энд провел в Малибу. В последний раз я видел Арта во вторник вечером, когда мы выпили пива.

Он невольно немного отступил, чтобы пропустить меня в квартиру, стены которой были сплошь увешаны плакатами, мебель почти отсутствовала.

— Меня зовут Рик Холман, я вовсе не легавый.

— Какого же черта вы молчали! — воскликнул он, и его лицо прояснилось.

— Легавый сразу лишил бы вас подобного бизнеса, — выдал я как бы между делом. Его лицо снова напряглось.

— Я не пойму, о чем это вы.

— Вы собираетесь позвонить Виктору Бонетто и проверить меня? — как бы невзначай спросил я. Он словно что-то решал.

— И все-таки что вы хотите? — спросил он наконец.

— Эту девчонку, Пайк, — ответил я. — Не можем же мы гоняться за ней по всему городу.

— Ее здесь нет.

— Но она была тут?

В выпученных светло-голубых глазах что-то мелькнуло.

— Она хотела раздобыть дозу, ей больше негде достать.

— Заявилась посреди той проклятой ночи, — с горечью сказал он. — Ломилась в мою дверь так, что разбудила всю округу! Я вынужден был впустить ее, и она пристала ко мне с ножом к горлу! Послушайте! Она была как сумасшедшая, понимаете? У нее началась ломка, она вела себя как дикий зверь. Я дал ей дозу, а она сказала, что ей некуда идти, поэтому я разрешил ей поспать здесь. Но сказал, чтобы утром она убиралась ко всем чертям. Она не ушла до тех пор, пока я не дал ей иглу и наркотик, чтобы она могла продержаться несколько дней. Да, я дал ей это! — Его глаза расширились от ужаса. — У нее наличными с собой было только двадцать баксов, но она сказала, что ей позарез нужно.

— Куда она пошла?

— Она не сказала, а я не стал спрашивать. Я был счастлив, что она вообще убралась.

— А как давно она ушла?

— С пару часов, — ответил он. — Жаль, что больше ничем не могу помочь, Рик.

— Все в порядке. Относительно убийства вашего друга. У вас есть какие-то мысли насчет этого?

— Какие-нибудь наркоманы. — Он явно нервничал. — Никогда не скажешь, какой сумасшедший подонок может подвернуться следующим.

— Судя по тому, как вы говорите, вам надо прекращать это дело и искать другое занятие.

— Ну, приятель! — Он визгливо рассмеялся. — Если я сам сяду на иглу, то не смогу заниматься куплей-продажей.

Я вернулся домой, в Беверли-Хиллз. В гостиной еще сохранились немые свидетельства событий прошлой ночи. Пришлось убрать осколки стекла и вычистить стойку бара. На ковре появились новые пятна — придется сдавать в химчистку. Я сделал себе порцию выпивки — разве я не заслужил этого? — и устроился на диване.

— Хай! — послышался ласковый голос, и меня чуть не хватил удар.

Она стояла в дверях, светясь теплой, дружеской улыбкой. Ее длинные волнистые пшеничные волосы спадали на плечи, огромные голубые глаза, как всегда, хранили выражение святой невинности. Она была совершенно нагая. Кораллового цвета соски украшали ее полные груди, а пушистая хризантема внизу живота была точно такого же пшеничного цвета. Соблазн был так велик, что, только взглянув на нее, я тут же ощутил сильное желание.

— Как вы попали в дом?

— Задняя дверь была не заперта. Вот так же вошел Эрл прошлой ночью, и я не дал себе труда запереть ее, прежде чем уйти с Трэйси Нэш.

— Я воспользовалась вашим душем, — промурлыкала Саманта Пайк. — Надеюсь, вы не станете возражать? Я также постирала свою одежду, потому что она испачкалась, теперь она сохнет. Вот почему на мне ничего нет. Это вас не беспокоит?

— Очень беспокоит, но дело не в этом.

— Не возражаете, если я что-нибудь выпью? — улыбнулась она. — Не вставайте, я сама все сделаю.

Она прошла к бару и, стоя ко мне спиной, готовила себе порцию спиртного. Мне открывался вид на ее восхитительную пухленькую попку с изображенным под левой ягодицей скорпионом. Наконец она повернулась ко мне.

— Я больше не могу этого выносить, — сказала Саманта. — Не хочу жить с этой ужасной лесбиянкой.

— А теперь, когда Арт Стиллмэн мертв, у вас нет и наркотиков.

Она капризно выставила нижнюю губку.

— Нехорошо так говорить, Рик.

— г Но это правда. И вы пошли к Берни Ризу и вытрясли у него какое-то количество и шприц, верно?

— Он был другом Арта.

— Вот это вы помните, — сказал я, — но никак не можете вспомнить ничего из того, что случилось с вами в прошлый уик-энд.

— Вы плохо ко мне относитесь. Я не пришла бы сюда, если бы знала, что вы так будете относиться ко мне, Рик.

— А почему вы сюда пришли?

— Потому что раньше была глупой. Только вы можете помочь мне. Теперь я поняла это.

— Единственное, что может вам помочь, — это ваша память.

Она медленно покачала головой:

— Я все время была так напичкана наркотиками, Рик. Это как на американских горках, когда все вокруг так быстро вертится, что у вас нет никакой возможности что-нибудь увидеть.

— А вы помните, как это все началось?

— В пятницу вечером Трэйси улетела в Нью-Йорк. У меня оказался свободным уик-энд, но я просто не знала, что с ним делать. В субботу утром позвонил Арт Стиллмэн и спросил, как насчет того, чтобы уколоться. Я сначала подумала, что мне больше не надо, но потом решила, что даже Стиллмэн и то лучше, чем сидеть дома и смотреть на эти осточертевшие стены. Я сказала, чтобы он приезжал, потому что собиралась принять обычную утреннюю дозу. Он приехал и сказал, что привез мне кое-что. Я догадываюсь, что он дал мне большую дозу по сравнению с теми, что я принимала раньше. С этого момента я и почувствовала себя словно на американских горках.

— И ничего не можете припомнить?