Песик еще и первой сигареты выкурить не успел, как примчался взмокший от усердия Щуплый.

— Ну и сволочной нынче народ пошел! — едва усевшись на скамейку, принялся жаловаться он. — «Куда, — говорят, — молодой человек, вы вперед всех лезете. Мы, между прочим, уже давно стоим». Представляешь?

— А ты что?

— А я так с понтом отвечаю: «За „молодого человека“, конечно, спасибо. Но вот за все остальное сейчас отхватите. По высшему разряду. Не стоять будете, а лежать. И, возможно, даже в гробу». Сразу заткнулись, гады.

— Разве с тобой поспоришь…

— Это уж точно, — довольный комплиментом, осклабился Щуплый. — Из горла будешь тянуть или за стаканом сбегать?

— Из горла сойдет…

— Ну тогда твое здоровье! — Щуплый ногтем большого пальца сорвал с бутылки жестяную пробку и хорошенько приложился к горлышку.

Его примеру последовал и Песик. Было ему хорошо, а стало еще лучше.

— Прочь пошла, курва старая! — заорал Щуплый на бабку, начавшую приближаться к ним с целью завладения опустевшей тарой. — В колхоз иди работать! Там такие, как ты, нужны! Быкам яйца драить!

Повторили. Вино было вполне пристойное — пять процентов сахара и восемнадцать градусов крепости. Правда, слюна от него становилась фиолетовой, как химические чернила.

— Сдача-то где? — напомнил Песик. (Водилась за Щуплым такая скверная привычка — зажиливать сдачу.)

— А вот! Тютелька в тютельку, — он протянул Песику ком влажных рублей и трояков.

— И ни копейки себе не взял? — не поверил Песик.

— Ну разве что гривенник на сигареты… Тебе что — жалко?

— Доверяй, но проверяй. Лозунг социализма.

— Ага… А что это ты вином облился? — он тронул рубаху на груди Песика. — Вся грудь в красненьком… Хотя нет… Кровь это. И уже подсохнуть успела.

Действительно, рубаха Песика была перепачкана кровью, пролившейся из перебитого носа его жертвы. И как это он сразу не заметил?

— Да так, ерунда… — Песик сразу взял себя в руки. — Рубильник у меня слабый… Чуть что, юшка капает. Ты вот что… Сбегай еще за вином. Только никому не болтай, что я здесь.

— Ни гу-гу! — с готовностью пообещал Щуплый. — Только нахлебников нам еще не хватало. Гони монету.

Пока он отсутствовал, Песик сбросил рубашку и на скорую руку застирал ее в облупившейся цементной чаше, предназначенной для разведения цветов, но в данный момент переполненной дождевой водой. Затем он тщательно осмотрел всю свою одежду. На брюках следы крови, слава Богу, отсутствовали. Он правильно сделал, что заранее снял их… Жаль, что с рубахой досадный промах вышел. Придется ее потом сжечь. А жалко. Все-таки импортная. Шестнадцать рублей стоила.

Щуплый что-то задерживался. Не иначе, как на сей раз ему не удалось запугать очередь и возмущенные покупатели выкинули нахала на улицу. Драчливым Щуплый был только на словах. Если бы дело вдруг дошло до настоящей потасовки, его мог бы отметелить даже пацан. Да и хрен с ним, с халявщиком… Пусть получит на орехи. Болтать меньше будет. Лишь бы только бутылки не побили.

— Ой, что делается! — сильно озабоченный чем-то Щуплый плюхнулся на лавку. Даже бутылки он нес не открыто, как в прошлый раз, а упрятал поглубже в карманы брюк. — Ну и времена пошли! Хуже, чем при татарах! Люди в гастрономе рассказывали, что сейчас возле речки бабу задушенную нашли. Купалась она там, значит. Да не одна, а с кавалером. Тот на полчасика в город отлучился. Тоже, видно, бормотухой запасался. Ну и, само собой, встретил друзей, подзадержался… Возвращается, а подруги на прежнем месте нет. Весь песок взрыт, будто на нем черти плясали. Стал он копаться в этом песке и нашел ее золотую цепочку. Порванную. Чует, неладное дело. Сам он с моторного завода, а там еще много ихних балдело. Стали искать повсюду и находят, значит…

Щуплый торопливо откупорил бутылку и присосался к горлышку, как голодный теленок к коровьему вымени.

— Что находят? — спросил Песик. Ему не надо было прикидываться спокойным, он и на самом деле был совершенно спокоен.

— Труп той бабы находят! — Щуплый поперхнулся. — Голая совсем! Рожа черная, на шее синяки, язык на сторону вывалился. Там уже и прокурор, и начальник милиции с операми. Кавалера того задержали. А скоро, говорят, по всему городу шмон начнется. Как бы и нас с тобой под горячую руку не прихватили.

— Нас-то за что? — пожал плечами Песик. — Лично я сегодня на речке не был.

— Ты не был, а я вот был! — выпалил Щуплый.

— Что ты там делал? Раков ловил?

— Бутылки собирал! Попутал черт! Всего-то и нашел десять штук. Одну еще и не приняли. Щербинка, говорят, на горлышке. У-у-у, крохоборы проклятые!

— Видели тебя там? — поинтересовался Песик.

— Еще бы! Я там все кусты прошуровал!

— Ты по какой статье сидел?

— Да за ерунду… — Щуплый снова забулькал вином. — С корешом углы на вокзале вертел. Да еще по пьянке. С первым же чемоданом нас и взяли.

— Нынче таких, как ты, брать не будут, успокойся. В первую очередь тех прихватят, кто за изнасилование да за убийство чалился. Ты для мусоров неинтересный.

— Думаешь? — с надеждой спросил Щуплый.

— Уверен.

— Дай пять! Обнадежил ты меня. За это и выпьем. Щуплый приканчивал уже вторую бутылку. Пора было бы ему и вырубиться. Или, может, это испуг нейтрализует алкоголь?

— Пей, чего сидишь, — сказал Песик. — Я тут с тобой долго волыниться не собираюсь.

— А т-ты с-сам почему не пьешь? — язык Щуплого уже начал заплетаться.

— Да расхотелось что-то… Кончай за меня, если есть желание.

— А к-когда у м-меня желания не б-было… Обижаешь, друг…

Перед третьей бутылкой Щуплый сделал небольшой перерыв. Песика он узнавал уже с трудом, грозил ему пальцем и несвязно бормотал:

— Т-ты… это самое… с-сарай не запирай… Я п-по-том за к-косой приду…

— За какой косой? — не понял Песик.

— Это я, п-по-твоему, к-косой? — пьяно обиделся Щуплый. — Т-ты, падла, сам косой… Отвяжись от меня…

Пришлось Песику самому откупоривать бутылку и чуть ли не силой вливать ее содержимое в горло приятелю. «Если после такой дозы Щуплый и останется в живых, то ничего из случившегося сегодня уже не вспомнит», — так полагал он.

Забросив пустые бутылки подальше в кусты, Песик засунул взятые у покойницы вещи в задний карман Щуплого и уложил его на скамейке лицом вверх. Если начнет вдруг блевать, так сразу и захлебнется. А теперь пора было сваливать. Менты и в самом деле могли начать облаву на всех подозрительных.

Прогулочным шагом выйдя из парка, Песик отыскал исправный телефон-автомат и набрал номер дежурной части райотдела милиции. Когда на другом конце сняли трубку, он гнусавым голосом сообщил:

— В парке на скамейке сидит какой-то опасный тип — матом выражается и к прохожим пристает. Просим принять срочные меры. Заранее благодарим.

Так уж получилось, что в течение одних суток талашевские обыватели были поставлены на уши два раза подряд: сначала зверским убийством на берегу речки, а потом необычайно эффектными действиями