провинциальный пригород. Обветшавшие дома тонули в зарослях магнолий и рододендронов. Высотных башен не было и в помине. Даже брошенные автомобили попадались не так уж и часто.

Лева заглянул подряд в несколько домов, но не обнаружил там даже битой посуды. Возможно, эта окраина Будетляндии в свое время не раз подвергалась грабительским набегам извне. Заброшенный цветник он так и не нашел, зато совершенно случайно наткнулся на дерево, сначала показавшееся ему одним огромным пылающим костром.

Крону его сплошь покрывали пышные красные цветы, похожие, благодаря длинным стеблям, на факелы. Любого из них с лихвой хватило бы, чтобы заменить целый букет роз, но Лева, не пожалев ни времени, ни трудов, набрал целую охапку этих красавцев. Пахли они, правда, немного странновато — протухшей селедкой, — но этот маленький недостаток вполне искупался массой неоспоримых достоинств. Ничего даже приблизительно похожего Лева до этого не видел в самых подробных ботанических справочниках. Скорее всего это было оригинальное произведение селекционеров двадцать первого века.

Взвалив добычу на плечо (и сразу став похожим на знаменосца, волокущего с поля боя целую дюжину свернутых кумачовых флагов), Лева тронулся в обратный путь, обдумывая версию, с помощью которой можно будет объяснить происхождение цветов Смыкову.

Аромат тухлой селедки мешал сосредоточиться, и поэтому идеи, приходившие в голову Леве, были одна глупее другой. В конце концов он решил махнуть на все рукой и резать правду-матку. Пусть ворчит себе на здоровье. Победителей не судят.

Приняв такое решение, Лева сразу повеселел, а потому хруст ветки, внезапно раздавшийся в ближайших зарослях, был понят им как очередные козни злого рока, весьма ревниво относящегося даже к самым незначительным человеческим успехам.

Нельзя сказать, что до этого вокруг стояла абсолютная тишина. Ветер довольно энергично трепал кроны деревьев, шелестела листва, падали перезревшие фрукты, кричали птицы, что-то потрескивало и булькало, но ветка хрустнула именно под ногой человека — тут уж сомневаться не приходилось. Месяцы скитаний с ватагой кое-чему все же научили Цыпфа.

У Левы, как и у любого попавшего в опасность бывалого бойца, тут же обострились все чувства. Обострившаяся память услужливо сообщила, что пистолет так и остался лежать там, куда он сунул его, сменившись с поста, — под дорожным мешком, заменявшим подушку. Обострившаяся интуиция подсказала, что он наскочил не на случайного бродягу, а угодил в заранее подготовленную засаду.

Уже не надеясь ни на что хорошее, но и не собираясь облегчать врагам их подлые хлопоты, Лева резко свернул в сторону.

Негромкий смешок, раздавшийся за его спиной, прозвучал не менее страшно, чем пистолетный выстрел. Голос — женский, незнакомый! — не без издевки произнес:

— Куда это ты так спешишь, Лева?

Продолжая держать охапку цветов на плече, Цыпф медленно обернулся. Вид он сохранял невозмутимый, хотя одному Богу было ведомо, каких это требовало усилий.

Женщина, назвавшая его по имени, уже покинула заросли и сейчас стояла посреди заброшенного дворика, постукивая носком ботинка по гнилому пеньку. Ее расслабленная поза демонстрировала как отсутствие собственных недобрых замыслов, так и полное доверие к противоположной стороне.

Это немного успокоило Цыпфа, и он пригляделся к женщине повнимательней. Ничего особенного в ней не было. Усталое, уже поблекшее лицо. Тусклые, небрежно прибранные волосы. След очков на переносице. Да и наряд ее выглядел совершенно обыденно (хотя не для Будетляндии, а скорее для Отчины): мешковатые штаны неопределенного цвета, соответствующая им по фасону куртка, позаимствованная из неисчерпаемых запасов приснопамятного Управления исправительно-трудовых работ, грубые кирзовые ботинки.

На Леву женщина смотрела чуть прищурившись, не то с ехидцей, не то с затаенной жалостью.

— Может, поздороваемся? — она первой нарушила неловкое молчание.

— Здравствуйте, — произнес Цыпф натянуто. Сердце его продолжало колотиться. — Чем обязан?

— А попроще сказать нельзя? — женщина еще больше прищурилась.

— Разве мы с вами знакомы?

— Было дело, — кивнула она.

— И… как же вас зовут?

— Угадай с трех раз.

— Затрудняюсь, знаете ли… Вы из Отчины?

— Естественно.

— А как здесь оказались?

— Проездом, — загадочно ответила она. — Ну так как же меня все-таки зовут?

— Не помню, — сдался Лева. — Уж извините…

— А я-то надеялась… — Похоже, женщина и в самом деле была искренне огорчена. — Дырявая у тебя память, Лева.

— Память у меня как раз неплохая, — Цыпф уже окончательно освоился в странной ситуации и теперь лихорадочно пытался сообразить: кто эта женщина и чего она от него хочет.

— А цветочки кому? — поинтересовалась она. — Девочке?

— Да, — с достоинством кивнул Цыпф.

— Которая из них твоя? Та, что пожиже, или та, что поплотнее?

— Та, что поплотнее… Вы следили за нами?

— Имела удовольствие любоваться. Правда, издали.

— Почему именно издали?

Вопрос был наивный, хотя и с хитрецой. Женщина прекрасно поняла это, но ответила с обезоруживающей прямотой:

— Опасно к вам близко подходить. Многие уже за это поплатились.

— Ara… — Лева осторожно положил цветы на землю. — Скажите, пожалуйста… я давно интересуюсь… голова у вас от рогов не болит?

— Они у меня совсем маленькие, — женщина потрогала что-то в своих волосах.

— Как у новорожденного козленочка. Хочешь посмотреть?

— Нет, спасибо…

По выражению глаз и по движениям своей собеседницы Лева уже догадался, что она под завязку накачана бдолахом и сейчас представляет собой смертельно опасную боевую машину, которой для расправы с отдельно взятым человеком и оружия-то никакого не надо. Почему же тогда он еще жив и ради чего ведется этот путаный, уклончивый разговор?

— Твоя девочка любит цветы? — спросила женщина. Лева сначала хотел примерно отбрить ее, но вовремя сдержался — зачем зря дразнить маньячку.

— У нее завтра день рождения, — эта информация никак не могла повредить ни ему, ни Лилечке.

— Ого! — женщина изобразила удивление. — И что ты ей подаришь? Только цветы?

— Да вот ничего другого не нашел.

— Кавалер ты, Лева, незавидный.

Сказано это было с сочувствием. Затем женщина принялась поочередно проверять содержимое своих карманов. На белый свет появились очки в суконном чехле, скомканный носовой платок, пакет стерильных бинтов, пистолет неизвестной Цыпфу модели, щербатая расческа и заколка для волос. Наконец, она обнаружила то, что искала, и с возгласом: «Лови!» — швырнула Левке.

На летящие предметы он всегда реагировал плохо, но на сей раз изловчился и перехватил подарок в воздухе. Это было что-то вроде старинного колье — много тусклых, дымчатых камней, нанизанных на золотую цепочку.

— Подари своей девочке, — сказала она. — Но обо мне, чур, ни слова. Ни ей, ни кому другому. Особенно псирам вашим, Смыкову и Зяблику.

— Хорошо, — согласился Лева, понимая, что положение его не так уж и безнадежно, как казалось