дискуссию с пострадавшей стороной. Ради этого она даже покинула постель, картинно завернувшись в простыню.

— Как же, вызовешь ты милицию! — саркастически рассмеялась Дашка. — Для этого как минимум сначала нужно телефон завести. И в налоговой инспекции свой промысел зарегистрировать. Как ты, интересно, объяснишь милиции, откуда мы здесь взялись?

Хозяйка на мгновение умолкла, но не потому, что вняла Дашкиным доводам. Взгляд ее был прикован к простыне, в которую был задрапирован гибкий девичий стан.

— Господи! — словно не веря своим глазам, пробормотала хозяйка, — А что это с моей простынкой случилось?

— Издержки производства, — без ложной стыдливости пояснила Дашка. — Неизбежный риск, как выражаются бизнесмены. Вы ведь сюда людей не чаи гонять приглашаете.

— Да разве вы люди! — хозяйка разразилась очередным залпом кликушеских воплей. — Целку сюда пришли ломать? В таких случаях свое белье иметь полагается! Платите! За все платите! За стекло! За потолок! За капитальный ремонт! Не выпущу из квартиры! Не те времена, чтобы над трудовым человеком измываться! В милицию подам! В прокуратуру! До самого Воеводы дойду!

Тут-то Дашка наконец не выдержала.

— Иди, — сказала она, в упор глядя на хозяйку. — Но только прямо сейчас. Маршрут не забыла? Милиция, прокуратура, резиденция Воеводы. Нигде по пути не останавливайся и общественным транспортом не пользуйся. Поняла?

— Поняла, — пискнула хозяйка, вдруг потерявшая весь свой апломб.

— Нет, постой, — придержала ее Дашка. — Не забудь прихватить улики. А то еще не поверят тебе. На одну простыню, на другую. На матрас твой дырявый. Может, и всю кровать возьмешь? Нет, не потянешь… Ладно, хватит. Вперед! Привет Воеводе.

Дашка сама открыла хозяйке дверь, но пользоваться лифтом не велела. Некоторое время еще было слышно, как та, спотыкаясь, спускается по лестнице, роняя то одну часть ноши, то другую, однако всякий раз вновь собирая свое богатство в кучу.

— Вот карга старая, все настроение испортила, — поморщилась Дашка. — А вы говорите, счастье… Если на тебя капелька счастья вдруг и упадет то кто-нибудь обязательно ушат грязи добавит.

— А ведь относительно своих способностей ты зря убивалась, — заметил Синяков. — С ложкой не справилась, зато с бабкой круто обошлась; Даже чересчур.

— Не надо меня выводить из себя. Будем надеяться, что из милиции ее завернут обратно. А постельное белье надо время от времени проветривать.

Уходя, Синяков оставил на подоконнике деньги, которых, по его понятиям, должно было хватить на покрытие всех хозяйкиных убытков.

— Полчаса осталось, — сказал Синяков, когда они покинули дом, где так содержательно провели целые сутки. — Успеем?

— Должны успеть. — Дашка, обычно легкая на ногу, сейчас еле семенила. — Правда, ходок из меня сегодня неважный…

— Понимаю, — Синяков чмокнул ее в висок (со стороны можно было подумать, что это заботливый отец нахваливает дочь-старшеклассницу за успехи в учебе). — Сейчас что-нибудь придумаем.

Стоило ему только сойти с тротуара и призывно помахать рукой, как к уличной бровке прямо из крайнего левого ряда, нарушая все правила, подрулил «жигуленок», проржавевший, как железный шлем неизвестного участника Куликовской битвы, виденный однажды Синяковым в историческом музее.

— Ночь такая длинная, а покалякать толком мы так и не успели, — сказал Синяков, когда переговоры с водителем закончились и машина устремилась к назначенной цели.

— Ночь такая короткая, — возразила Дашка. — Зачем ее еще и на болтовню тратить.

— Просто я хотел узнать, удались ли твои планы.

— Похоже, я не только девственность потеряла, но и память. О каких планах речь? — Услышав Дашкино признание, водитель сразу навострил уши.

— Ты в нижний мир путешествовала?

— Путешествовала, — кивнула Дашка, но как-то вяло, без прежней экзальтации. — Только уж не знаю, какой это был мир… Нижний, верхний или боковой…

— Ты хотела выяснить насчет переходной зоны, — напомнил Синяков и, видя отразившееся на лице Дашки недоумение, добавил: — Это такое место, где могут существовать и люди, и духи. Сама же мне про него рассказывала.

— Ах, вот вы о чем… Я не знаю. Все было совсем не так, как в прошлый раз. — Дашка была явно не настроена говорить на эту тему.

— Тебе, значит, и рассказать мне не о чем?

— Есть… Но не хочется. Там кто-то был. Ангелы или дьяволы, не знаю… Они смотрели на меня… как на паршивого, полудохлого котенка, — ее вдруг передернуло. — Плохо смотрели… А потом вышвырнули вон. Я вновь оказалась в постели и уже хотела расплакаться, но тут появились вы, и все волшебным образом переменилось.

Водитель, всю дорогу внимательно прислушивавшийся к их разговору, вдруг затормозил.

— Вот что, граждане хорошие, платите-ка вы лучше вперед, — решительно заявил он. — А не то я однажды уже вез вот таких. Оказались психами. В дурдом ехали устраиваться. Вместо денег хотели мне стельку от ботинка всучить, наглецы. Еле отвязался.

Дашка сразу усиленно засопела и заворочалась, как готовящийся к драке щенок, и Синякову от греха подальше даже пришлось зажать ей рот ладонью.

— Шеф, езжай спокойно, — посоветовал он водителю. — И не надо думать о людях плохо.

— А как о них еще думать? — возразил тот, однако с места тронулся. — Я ведь не в библиотеке служу. У меня работа нервная. Каждый второй норовит обмануть. Да и место вы какое-то неудачное выбрали. Подозрительное… Хорошо хоть день сейчас, а ночью я бы туда ни за какие коврижки не поехал. Был недавно один случай… Ребята наши промеж собой рассказывали. Тоже подсела к одному таксисту парочка. С виду приличные, трезвые. Правда, уже за полночь было. Отвези да отвези. И именно тот район им нужен, куда мы сейчас путь держим. Окраина. Место глухое. Там еще какая-то стройка заброшенная имеется… Ну он, конечно, учитывая все обстоятельства, сумму заломил немалую. Ночной тариф и так далее. Те соглашаются. Поехали. Пассажиры молчат, как воды в рот набравши, и все загадочно так переглядываются. Доехали. Мужик рассчитывается, накидывает приличную сумму сверху и просит подождать. Потом оба уходят. Ночь, темно, дождь начинается. Поблизости ни кабаков, ни притонов, ни даже жилья приличного нет… Час прошел, второй. Баба одна возвращается, садится сзади и толкает таксиста в спину — поехали, мол…

— Ага, знаю! — перебила его Дашка. — Губы у нее в крови, а когда облизывается, во рту клыки блестят.

— Нет, про кровь разговора не было, — водитель явно не оценил шутку. — Только таксист, прежде чем тронуться, сдуру про мужика поинтересовался. Куда, дескать, кавалера девала? Баба, ни слова не говоря, приставляет ему к горлу нож. И видит таксист в зеркало заднего обзора, что это вовсе не баба, а мужик, только в женском платье… Так и поехали. Правда, уже безо всяких происшествий.

— А что с женщиной стало? — поинтересовался Синяков.

— С какой? — удивился водитель.

— Которая не вернулась.

— Хрен ее знает. Может, то и не женщина вовсе была. Кто же в этом маскараде разберется… Шума никто не поднимал. Затаскают потом по следствиям… Ну вот, кажется, приехали. И что сюда людей тянет, не понимаю!

Действительно, место было унылое, если не сказать больше. Городские кварталы здесь расступались, словно путники, старающиеся обойти брошенного на дороге дохлого пса. Огромный пустырь был вдоль и поперек изрыт котлованами и траншеями, часть из которых уходила за горизонт.

Чуть в стороне высилось какое-то циклопическое сооружение, о конечном предназначении которого можно было судить по дымовой трубе, своей макушкой, кажется, разрезающей облака. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись заколоченные вагончики, штабеля бетонных плит, кучи битого кирпича, горы