поворачиваясь на каблуках (пока говорил и действовал только он один, я же старался ничем не выдавать себя).
Такое предложение одобрили все, даже минотавр с перебинтованным лицом, которому завтрак был нужен, как мертвому припарка.
Я мало что знаю о вкусах и пристрастиях давно опочившего Астерия, но его потомки, как видно, ценили уют и комфорт. Легкий, пурпурного цвета шатер, в котором был приготовлен завтрак, вмещал не меньше сотни гостей.
У входа торчали воинские штандарты — не римские орлы, не финикийские конские головы и не египетские лики богов-покровителей, а трезубцы Посейдона, украшенные бычьими хвостами.
Пол в шатре устилали ковры. Повсюду дымились курительницы с благовониями. Не знаю, как здесь пировали, но завтракали на критский манер, сидя за столами на лавках.
Яства, правда, были довольно скромные, достойные скорее простых солдат, чем высших военоначальников, — жареное мясо, ячменный хлеб, яйца каких-то мелких птиц, кислый виноград, неразбавленное вино.
Минотавр по имени Перменион, сидевший за столом напротив меня (и, видимо, имевший на это право), спросил льстивым тоном:
— Считаешь ли ты, что после этой битвы завоевание Италии закончится?
— Нет, — ответил Александр, макая жареное мясо в мед. — Мне донесли, что жители города Рима собирают новую армию и им уже обещали помощь много раз битые нами пунийцы.
— Что это за город такой — Рим? — удивился Перменион. — Никогда о нем не слышал.
— Легенды гласят, что его основали беженцы из Троады, после того как Астерий Непобедимый в союзе с глупыми ахейцами разрушил их столицу Илион.
— Велика ли римская армия?
— Вряд ли. Но это стойкие и закаленные бойцы.
— Не лучше ли привлечь их на свою сторону дарами или посулами?
— Дары и посулы лучше прибереги для трусов. А достойного противника нельзя унижать даже пощадой. Герои заслуживают или победы, или смерти. Пусть римляне сами сделают свой выбор, как это сегодня сделают латины, умбры, оски и прочие туземцы.
— Тогда все они умрут. Армию, возглавляемую тобой, победить невозможно. И за это следует выпить, — Перменион выхватил кувшин из рук слуги-виночерпия (кстати говоря, человека) и сам наполнил кубок, стоявший перед Александром.
В этот момент в шатер вошел минотавр, доспехи которого покрывал изрядный слой пыли. Кроме меча, он имел при себе жезл в виде двух змей, обвивающих друг друга, — символ бога врачевания Асклепия.
Сдержанно кивнув присутствующим, вновь прибывший доложил:
— Прибыли пленницы из Лигурии. Мы отобрали только тех, кто способен зачать не сегодня-завтра. Жду дальнейших распоряжений.
— Сейчас ты получишь семя от каждого из потомков Астерия. — Александр обвел своих соратников тяжелым взглядом. — К полудню все туземки должны быть оплодотворены. Для верности мы продолжим эту процедуру еще несколько дней кряду.
— Нельзя ли сдать семя после боя? — неуверенно поинтересовался кто-то.
— Нельзя, — отрезал Александр. — После боя наше число может сократиться. Тогда сократится и число забеременевших туземок. А наше потомство — залог нашей окончательной победы. Так учил Астерий Непобедимый. Можете начинать с меня. Такова уж моя участь — во всем подавать пример… Эй, оруженосцы, помогите снять доспехи!
Полог шатра распахнулся пошире, и внутрь шатра вступили еще несколько минотавров-медиков, каждый из которых имел при себе поднос с многочисленными склянками.
О дальнейшем стыдливо умолчу. Даже самому оголтелому разврату можно придумать оправдание — дескать, естество требует, ничего не поделаешь. Но массовое рукоблудство, затеянное с одной- единственной целью — распространить свою породу как можно шире, вызывает невольное отвращение.
Теперь понятно, почему я попал в реальный мир, минуя, так сказать, стадию зачатия. Она состоялась, но где-то совсем в другом месте и без непосредственного участия моего страховидного родственника.
Да, интересные получаются пироги. Как говорится, о дивный новый мир! Мир, где быкочеловеческий аналог Александра Македонского воюет не на востоке, а на западе, где Рим всего лишь заштатный италийский городишко, а извечные враги римлян, пунийцы, сражаются на их стороне, где с пленниками разного пола поступают по-разному — всех женщин оплодотворяют, а всех мужчин кастрируют (последнюю новость мне удалось каким-то образом выдернуть из сознания Александра).
И еще одна тревожная мысль посетила меня. Из двух одноименных признаков, имеющихся у отца с матерью, ребенок наследует тот, который имеет более древнюю историю. Кажется, он называется доминантным.
Первые люди были черными, темноглазыми, курчавыми и низкорослыми. Арийцы во всей их нордической красе появились значительно позднее.
От брака негра и белой женщины никогда не родится белый ребенок. Стопроцентная гарантия, что он будет смугл, кареглаз и кудряв, как овечка. То же самое касается и роста, хотя этот наследственный признак в последнее время затушевала акселерация.
Насколько я успел понять, от скрещивания людей и минотавров получаются исключительно минотавры, пусть и не чистокровные. Следовательно, их род древнее нашего и не они произошли от нас, а все наоборот.
Тогда мои хлопоты обещают стать бесконечными. Монстры, подобные Астерию, будут появляться то здесь то там, во всех временах и странах. Мне не хватит и ста жизней, чтобы расправиться с ними.
Впрочем, все это пока только догадки и предположения. Главное сейчас другое — предотвратить победу минотавров или хотя бы позволить людям достойно отступить.
…Едва только Александр Двурогий с помощью оруженосцев вновь облачился в доспехи, а врачи- осеменители покинули шатер, унося свою добычу более бережно, чем символ веры, как снаружи троекратно пропела труба.
— Туземцы двинулись в атаку! — объявил Перменион, хотя все это прекрасно поняли и без него.
— Утренние прогулки не всегда полезны, — спокойно произнес Александр. — Особенно если гуляющий обременен таким количеством железа… Где начальник над метательными машинами?
— Я здесь, — за соседним столом приподнялся минотавр, на панцире которого были изображены скрещенные молот и клещи — символ Гефеста.
— Твои люди пристреляли баллисты и катапульты?
— Еще вчера.
— Когда туземцы приблизятся на приемлемое расстояние, не пожалей для них камней и стрел.
— Будет исполнено!
Артиллерист (назовем его так) исчез, и через некоторое время до моего слуха донеслись хлопки, переходящие в быстро удаляющийся свист — это через шатер в сторону приближающегося неприятеля полетели огромные стрелы и многопудовые камни.
— Я уже ощущаю, как дрожит земля, — заявил чересчур говорливый Перменион. — Не знаю, как дерутся туземцы, но шаг они печатают уверенно.
— За победу! — Александр поднял кубок, но пригубил только глоток вина, а остальное выплеснул на ближайшую из курительниц. — И да поможет нам в этом Арес Кровожадный и Посейдон Губитель!
Минотавры дружно вставали, опрокидывая столы и топча посуду вместе с угощениями. Похоже, что возвращаться сюда они уже не собирались. Перменион, оттертый толпой от Александра, вообще вышел наружу через прореху, проделанную в стене шатра мечом.
Оруженосцы немедленно подали шлемы, объемистые, как ведра. Александру поверх шлема водрузили еще и золотой венец, наверное, олицетворяющий верховную власть.