Теперь мы должны еще раз возвратиться к той ночи, в которую три отважных офицера дона Карлоса насильно увезли с собой упавшую от страха и ужаса в обморок королеву и придворную даму Евгению Монтихо.

Это была такая романтическая, даже неслыханная проказа, что три карлиста, удаляясь во весь опор со своей ценной добычей из замка Аранхуэса, едва могли скрыть свою радость и удовлетворение. Они не надеялись даже при таком смелом расчете на скорую и полнейшую удачу в выполнении их рискованного плана. Они были теперь в прекрасном расположении духа, когда с маркизом Монтолоном впереди, словно с форейтором, как это подобает королеве, достигли равнины и по ней с быстротой ветра скакали взапуски.

Исчезновение королевы и Евгении не могло в замке долго оставаться незамеченным. Придворные и слуги, без сомнения, исходили с факелами весь парк, тщательно ища пропавших. Но от них и следов не осталось.

Маркиз не упускал из виду все направления, так как ему известно было, что Конх, генерал королевы, находится со значительным войском на дороге в Толедо, чтобы там соединиться с Нарваэсом и отбросить карлистов в ущелья Сьерры-де-Гвадарамо.

Молодая королева, которую крепко держал в своих руках итальянец Филиппе, при этом в совершенстве владеющий своей лошадью, находилась все еще в состоянии беспокойства. Евгения, которую на своем сильном скакуне с нежностью держал Олимпио, напротив, казалась совершенно беззащитной в руках ее похитителя, если только счастливый случай не освободит ее из плена, в который она так неожиданно попала.

Она и Изабелла, как сказал Олимпио, оказывается, приглашены к дону Карлосу, королю лесов. Какой бы ужасной участи подверглись они, если б действительно попали в руки дяди молодой королевы! Какие были бы последствия этого плена! Дон Карлос, имея в своих руках Изабеллу, мог бы продиктовать условия мира и занять испанский трон, полководцев королевы отправить в тюрьмы или в ссылки… и Нарваэса, которого она любила, тоже. Эта мысль так овладела Евгенией, что она, оценив опасность, пришла к решению во что бы то ни стало спасти себя и королеву из рук похитителей. Но как бы ей удалось это? Как беспомощны две слабые девушки в руках таких смелых предводителей карлистов! Только если б счастливый случай вывел на их дорогу королевский отряд, если б Нарваэс, возвращаясь в Толедо, увидел трех всадников и преследовать их, то это могло быть для пленниц спасением. Чтобы из Аранхуэса спешили им на помощь, ожидать было нечего, так как там не смогли бы догадаться, кем и куда они были увезены.

Действительно, положение, в котором находились Изабелла и Евгения, было отчаянное и ужасное! Все дальше удалялись они на быстрых лошадях карлистов от увеселительного дворца, все скорее исчезала всякая надежда на спасение, все боязливее осматривала Евгения равнину и с сильно бьющимся сердцем молилась Пресвятой Деве.

Олимпио с возрастающим удовольствием смотрел на прелестную добычу, которую он вез с собой, он должен был себе признаться, что фрейлина Монтихо в страхе казалась еще прелестнее, чем он находил ее раньше.

Ее озабоченно и печально смотрящие по сторонам глаза, ее густые белокурые волосы, ее восхитительный стан — все это молодой дворянин видел так близко, что не мог не удивляться красоте Евгении. Этому способствовало и романтическое мерцание, окружавшее пленницу как первую красавицу света.

Об опасностях не думали ни он, ни его товарищи, по крайней мере, они не боялись последствий, потому что на каждом шагу был риск, с которым они встречались и которому многократно вынуждены были подвергаться.

— Исчезло ваше опасение, графиня? — подскакав к Филиппо, спросил Олимпио Евгению. — Вы находитесь в руках дворян.

— Все мои опасения касаются ее величества, — прошептала фрейлина. — О, эта ночь ужасна!

— Предайтесь вашей участи, графиня, я ручаюсь, что вам не будет нанесено ни малейшего оскорбления.

— Я теряюсь от страха за ее величество, разве вы не видите, что она, как мертвая, покоится на руках всадника? И страшит далекий путь, который нам предстоит.

— Пожалуйста, подождите еще немного, потом вы сможете приказать, если пожелаете отдохнуть.

— Только из-за королевы умоляю я вас об отдыхе, — тихо сказала Евгения Олимпио, — вы привезете дону Карлосу труп.

— Ваше опасение рисует перед вами грустные картины, графиня, молодая королева не умрет от этой вынужденной поездки. Ваше желание исполнится, по ту сторону каштановой рощи мы будем ждать утра.

Евгения вздохнула. Всевозможными средствами она хотела прервать ненавистную поездку, надеясь, что появится какая-нибудь возможность на спасение.

— Сжальтесь и остановитесь у рощи, — попросила она дона Олимпио, который теперь обратился к итальянцу, чтобы под каштанами, у которых маркиз и он прежде ожидали возвращения Филиппо, дать слабой королеве возможность прийти в себя и обеим похищенным дамам предоставить покой.

Клод направился, как бы имея то же намерение, прямо к роще, и таким образом итальянец, который охотнее продолжал бы ночью свой путь, должен был подчиниться, хотя это ему не нравилось. Он был убежден, что Изабелла и без этого досрочного отдыха придет в себя, и он боялся, что это могло иметь самые плохие последствия. Но вокруг не было заметно никакого признака близости неприятеля, и он решил после нескольких часов, на протяжении которых будет сторожить пленниц, требовать продолжения пути.

Три всадника приблизились к роще, не ожидая ничего необыкновенного. Прежняя удача их плана все больше порождала в них веру в безопасность, так что они охотно демонстрировали себя перед обеими прекрасными пленницами учтивыми кавалерами, которые после такой короткой дороги уже готовы были предоставить им отдых.

Маркиз поскакал в рощу, осмотрительно объехал ее, прежде чем его товарищи успели ссадить на мох своих прекрасных пленниц, и объявил, что он не нашел ничего подозрительного, что бы могло помешать отдохнуть здесь несколько часов.

Только Филиппо соскочил с лошади, как Изабелла пришла в себя и, увидев вблизи незнакомого итальянца, издала негромкий крик ужаса, тогда к ней подошла Евгения, которой Олимпио уже помог сойти с лошади. Бедная придворная королевы, утешая, обняла ее. Изабелла немного успокоилась, увидев около себя свою подругу, но потом начала громко рыдать и, узнав об опасности, и вспомнив случившееся, упала на грудь Евгении.

— Не бойтесь, ваше величество, — прошептала молодая графиня Теба, — еще не все потеряно. Я надеюсь, что нас спасут, если бы мы какими-либо средствами могли помешать нашему непредвиденному путешествию.

— Ты самая верная моя подруга, — сказала тихо Изабелла.

— Притворитесь очень больной и слабой, ваше величество. Наши похитители как истинные кавалеры обратят на это внимание, выполните мою просьбу, не робейте, — шептала Евгения, — я не робею. — Затем графиня к этому громко добавила: — О святые, вы колеблетесь, ваше величество, я умру от страха… Боже мой!

В то время как карлисты привязывали своих лошадей в тени деревьев, Евгения подвела безутешную молодую королеву к кустарникам, составляющим край рощи. Она положила голову Изабеллы, вновь упавшей без чувств, на свои колени и попросила карлистов не трогать их, но доставить королеве на