пойнте. Набрал его — в трубке длинные гудки. Отсчитав двенадцать, опустил ее на рычаг. Потом вспомнил: Чанс же рассказывал, что отключил звонки у всех телефонных аппаратов! Ладно, проверить все равно стоило.

Позвонил в «Парк-Вернет». Распродажа произведений искусства стран Африки и Океании назначена на два часа.

Я принял душ, побрился, съел рогалик, выпил чашку кофе и прочитал газету. «Пост» умудрилась удержать материал о Потрошителе из мотеля на первой полосе, но в их усилиях чувствовалась явная натяжка. Мужчина из Бедфорд-парк, что в Бронксе, нанес своей жене три удара кухонным ножом, затем позвонил в полицию и сознался в содеянном. Обычно такого рода заметка занимает максимум два абзаца где-нибудь на последней странице, но «Пост» сочла нужным напечатать ее на первой полосе и увенчать этот шедевр журналистского искусства кричащим заголовком с вопросительном знаком в конце: «А может, в него вселился Потрошитель из мотеля?»

В двенадцать тридцать сходил на собрание и попал в «Парк-Бернет» в начале третьего. Аукцион проводился в специальном зале, а вовсе не там, где вчера были выставлены лоты. Чтобы получить место, следовало приобрести каталог, а каталог стоил доллар. Я объяснил, что ищу знакомого, и оглядел зал. Чанса не было.

Дежурный не хотел, чтобы я торчал здесь, не купив каталог, и было проще успокоить его принципиальность, чем вступать с ним в пререкания. Я сунул ему пять долларов, но он потребовал, чтобы я зарегистрировался и получил номер участника аукциона. Мне вовсе не хотелось регистрироваться и получать номер. И этот несчастный каталог мне тоже был совершенно не нужен.

Я просидел там два часа, и за это время с молотка ушел уже не один лот. К двум тридцати я был окончательно уверен, что Чанс не появится, но решил остаться, поскольку лучшего занятия придумать себе не мог. Как там проходил аукцион, меня мало интересовало, но каждые две минуты я поглядывал в зал — не пришел ли Чанс. Минут двадцать четвертого на продажу была выставлена бронзовая женская голова из Бенина. Ушла за шестьдесят пять тысяч долларов, что лишь незначительно превышало предварительную оценку. Голова была «гвоздем» коллекции, и сразу после ее продажи несколько потенциальных покупателей покинули зал. Я задержался еще на несколько минут, хотя прекрасно понимал, что он уже не придет. Просто сидел, пытаясь уловить нечто, ускользавшее от меня все эти дни.

Похоже, все нужные фрагменты у меня уже на руках, остается лишь объединить их в одно целое.

Ким. Кольцо Ким и ее норковое манто. Cojones. Maricon. Полотенца. Предупреждение. Кальдерон.

Куки Блю.

Я встал и вышел из зала. Пересек вестибюль. На глаза попался столик, заваленный каталогами предыдущих торгов. Я взял каталог ювелирных изделий, аукцион которых проходил весной этого года, и перелистал. Но ничего не понял. Тогда я отложил его и спросил дежурного, работает ли в галерее эксперт по драгоценным камням и украшениям.

— Так вам надо к мистеру Хиллквисту, — сказал он, назвал номер нужной мне комнаты и указал, в каком направлении идти.

Мистер Хиллквист сидел за совершенно пустым письменным столом с таким видом, словно весь день только и ждал моего появления. Я представился и спросил, не сможет ли он оценить изумруд, назвать хотя бы приблизительную его стоимость. Он осведомился, нельзя ли ему взглянуть на камень, на что я ответил, что оставил его дома.

— Вам лучше принести этот камень, — сказал он. — Оценка драгоценных камней зависит от очень многих параметров. Размер, огранка, цвет, чистота...

Я сунул руку в карман, коснулся револьвера и нащупал осколок зеленого стекла.

— Примерно вот такого размера, — сказал я.

Он вооружился лупой, взял у меня стекляшку. Взглянул на нее, потом на секунду замер и окинул меня настороженным взглядом.

— Но это не изумруд... — тихо и почти ласково произнес он. Так говорят с маленьким ребенком или сумасшедшим.

— Знаю. Просто осколок стекла.

— Вот именно.

— Размер камня примерно тот же. Ну, того камня, о котором идет речь. Видите ли, я детектив и пытаюсь узнать хотя бы приблизительную стоимость кольца. Его похитили, и вот я...

— О!.. — протянул он и вздохнул. — А я было подумал...

— Знаю, о чем вы подумали.

Он положил лупу на стол перед собой.

— Сидя здесь, — сказал он, — мы совершенно беззащитны. Вы представить себе не можете, какие типы сюда заявляются. Какие вещи показывают, какие вопросы задают...

— Отчего же, представляю.

— Нет, не представляете! — Он взял зеленый осколок и стал разглядывать его, покачивая головой. — И все равно точную цену назвать не могу. Размер — это всего лишь одна из характеристик. Важны также цвет, чистота камня, блеск. И вообще, вы уверены, что это действительно изумруд? Проверяли его на твердость?

— Нет.

— Ну, тогда вполне возможно, что это просто цветное стекло, страз. Как это... э-э... сокровище, которое вы тут показали.

— Ладно, допустим, стекляшка. Но мне хотелось бы знать, сколько она могла бы стоить, окажись изумрудом?

— Да, я понимаю, что вы хотите... — Сосредоточенно нахмурившись, он смотрел на осколок. — Но вы должны понять и меня: называть какую-то определенную цифру бессмысленно. Суть в том, что даже если тот камень действительно окажется изумрудом, варьировать его цена может в самых широких пределах. Он с равным успехом может оказаться невероятно дорогим и очень дешевым. В том случае, например, если у него какие-то серьезные изъяны. Или же просто камень будет низкого качества. Существуют фирмы, посредством которых можно по почте заказать изумруды на вес, в каратах, просто за смехотворно низкую сумму, по сорок — пятьдесят долларов за карат. И они очень активно ими торгуют. Нет, не сомневайтесь, это настоящие изумруды, хотя как драгоценные камни они не котируются.

— Понимаю.

— Даже качественные изумруды иногда сильно варьируют в цене. Вы можете приобрести камень такого размера, — он взвесил кусочек на ладони, — за две тысячи долларов. И это будет хороший камень, не какой-нибудь там промышленный корунд, добытый в Северной Каролине. С другой стороны, камень наивысшего качества, наилучшего цвета, высочайшей чистоты, без изъянов и не с перуанских копий, а, скажем, из Колумбии, из разряда лучших колумбийских изумрудов, может обойтись вам в сорок — пятьдесят, а то и в шестьдесят тысяч долларов. Но все это, повторяю, очень приблизительно.

Он говорил еще что-то, но я не слышал. Он так и не сказал мне ничего существенного, не добавил ни одного нового фрагмента в мою картину, зато хорошенько их перемешал. Теперь я понял, с чего началась вся эта история.

Уходя, я прихватил и свой зеленый трофей.

Вечером, около половины одиннадцатого, я заскочил на минуту в паб «Пуганс» на Западной Семьдесят второй, но тут же вышек. Начал накрапывать дождик. Почти все на улице шли под зонтиками. У меня зонтика не было, зато была шляпа, и, приостановившись на секунду, я поправил ее и натянул поглубже на голову.

И вдруг заметил по другую сторону улицы седан «меркурий» с включенным мотором.