— Один из таких мотелей для разных там извращенцев. Водяные матрацы в комнатах, подпольно снятая порнуха по видику. Они пускают разную шваль: шлюх и тех, кому приспичит трахнуться, на два-три часа. За ночь один номер можно прокрутить раз пять-шесть, если, конечно, клиент идет, причем платят там в основном наличными. Так что очень доходное местечко, смекаешь?

— К чему ты клонишь?

— Несколько часов назад заехал к ним какой-то парень, снял комнату. А там дело поставлено четко: комнату убирают сразу же, как только клиент — за дверь. Ну, и хозяин вдруг видит, что машины клиента нет. Пошел к нему. Видит на двери табличку «Просьба не беспокоить». Постучал, никто не ответил. Он опять постучал — и опять нет ответа. Ну, тогда открыл дверь и, как ты думаешь, что увидел?

Я промолчал.

— На вызов приехал один мой знакомый, Ленни Гарфейн. И знаешь, что его поразило? Идентичность манеры преступления — то же, что и в «Гэлакси»! Это он звонил. Пока не будут готовы результаты экспертизы, говорить еще рано, но направление и характер ударов, характер самих ножевых ранений — словом, точь-в-точь такая же картина, что и там. Убийца даже принял душ и, уходя, забрал полотенца.

— И это была...

— Была — что?

Нет, не Донна, с ней я только что говорил. Фрэн, Руби, Мэри Лу...

— Одна из девиц Чанса?

— Черт! — буркнул он. — Ну откуда мне их знать? Считаешь, мне больше делать нечего, как навешивать на шлюх таблички?

— Так кто же?

— Это вообще не девушка... — ответил он. Раздавил окурок в пепельнице, стал доставать новую сигарету, затем раздумал и затолкал ее обратно в пачку. — Не девушка и не женщина.

— Но не?..

— Не — кто?

— Не Кальдерон? Октавио Кальдерон, тот служащий из гостиницы?

Он коротко и сухо рассмеялся, словно пролаял.

— Господи, ну и мозги у тебя! — воскликнул он. — Все время только и ищешь какого-то смысла и логики. Нет, не девушка и не твой щенок Кальдерон. Это была проститутка-транссексуал, промышлявшая на Лонг-Айленде. Судя по словам Гарфейна, недавно была прооперирована. То есть сиськи у нее на месте, силиконовые имплантанты, а вот гениталии остались мужские. Ты меня слышишь? Мужские гениталии!.. Господи, ну и слово! А может, операцию ей сделали прямо сегодня? Прямо там, в номере, тем же мачете.

Я не реагировал. Не мог. Сидел молча, в полном отупении. Деркин поднялся и положил мне руку на плечо.

— У меня внизу машина. Надо бы слетать туда, поглядеть, что и как. Хочешь проехаться со мной?

Тело все еще было там, лежало поперек широченной кровати. Кожа от потери крови совсем побелела и приобрела прозрачность старинного дорогого фарфора. Лишь по гениталиям, изрезанным почти до неузнаваемости, можно было догадаться, что оно принадлежало мужчине. Женской казалась и гладкая, безволосая кожа, и стройная полногрудая фигура.

— Кого угодно могла обдурить, — заметил Гарфейн. — Вот, смотри, следы операции. Грудные имплантанты, адамово яблоко, скулы... Ну, и конечно, всю дорогу кололи гормоны. Они помогают уничтожить волосяной покров, делают кожу красивой и шелковистой. Вот посмотри под левой грудью. Видишь шрам? И прощупываются силиконовые подушечки, видишь?

Кровь была повсюду. В комнате ощущался сладковатый привкус смерти. Не вонь долго пролежавшего и начавшего разлагаться трупа, не запах тлена и гниения, но страшный «аромат» бойни, свежепролитой крови, от которого подступала тошнота. Нет, меня не вырвало, но теплота и насыщенность этого запаха просто подавляли.

— Здорово повезло, что я ее узнал, — говорил Гарфейн. — Ну, то, что она проститутка, было ясно с самого начала, и я тут же мысленно провел параллель с делом Ким. Там тоже было столько же кровищи?

— То же самое.

Я спросил:

— Так вы ее знали?

— Еще бы! Не так давно проводили шмон на Лонг-Айленде. У них там настоящее гнездо, у уличных, гуляют одними и теми же маршрутами вот уже лет сорок — пятьдесят. Но теперь в этот район стали переезжать люди среднего достатка, перестраивали квартиры, покупали старые кирпичные здания, превращали меблированные комнаты в уютные жилые дома. А когда переехали — ужаснулись. Днем еще ничего, а вечерами — так просто кошмар, что творится на улицах! И надо сказать, им это вовсе не понравилось, да... Ну, и началась кампания по очистке улиц! — Он указал на тело, распростертое на постели. — Только ее одну арестовывали раза три, если не больше.

— И вы знаете ее имя?

— Какое именно тебе нужно? У них у всех по нескольку имен. У этой уличное было Куки — так она представилась при знакомстве. Потом, помню, как-то позвонил в участок, что на углу Пятнадцатой и Вер- нон, и попросил ребят достать мне на нее досье. Она называла себя Сарой, но прежде, когда проходила обрезание[17], именовалась Марком Блауштейном.

— Так она проходила обрезание?

— Откуда мне знать? Меня в синагогу не приглашали. Но она была милой еврейской девочкой из Флорал-парк, вот что я хочу сказать. Славной еврейской девочкой, которая изначально была славным еврейским мальчиком.

— Сара Блауштейн?

— Сара Блауштейн. Она же Сара Блю, она же Куки. Видал, какие ручки и ножки? Немного крупноваты для девушки, верно? Первый отличительный признак транссексуала. Конечно, не стопроцентный. Попадаются девушки с крупными руками, и наоборот — парни с маленькими. Но тебя она надула, верно?

Я кивнул.

— Скоро ей должны были сделать еще одну операцию. Может, она уже давно записалась на очередь. Согласно закону они должны прожить в новом качестве год, прежде чем медкомиссия присвоит им женский пол. Причем, заметь, медицина для них бесплатная. И все получают пособие. А за ночь такая птичка пропускает по десять — двенадцать клиентов, работает обычно в их машинах. До двадцати баксов за сеанс — так что пара сотен долларов за ночь набегает. И это, заметь, по семь раз в неделю, без выходных. Чистые, безналоговые денежки. Прибавьте еще пособие, бесплатное лечение, а те, у кого есть детишки, получают еще пособие и на них.

Пока они с Деркином обсуждали эту тему, техническая команда работала на всю катушку. Ребята что-то измеряли, снимали со вспышкой, обрабатывали специальным порошком места, где могли остаться отпечатки пальцев. Чтобы не мешать им, мы пошли втроем к автостоянке возле мотеля.

Деркин заметил:

— Хотите знать, кого мы ищем? Маньяка. Джека-Потрошителя в чистом виде!

— Само собой, — согласился Гарфейн. — Ты с другими клиентами говорил? Она ведь, должно быть, шумела.

— Шутишь, что ли? Чтобы кто-то из них донес? «Ничего не видел, ничего не слышал, и вообще мне пора!» Даже если она и орала, как резаная, все равно никто не придал бы значения. Подумали бы: еще один новый способ получить удовольствие. К тому же разве им было до нее? Они и сами в тот момент ловили кайф.

— Сперва он заказывает номер в приличном отеле и вызывает красотку проститутку. Потом подбирает какую-то уличную тварь и затаскивает ее в этот клоповник. Как думаешь, он сильно удивился,