тысячами заклепок, британская сталь – эсминец надвинулся на него своим правым бортом, идеально подставившись поя удар. На его палубах царила нервная, близкая к панике суета. Матросы в дурацких блинчатых касках, неестественно жирные из-за своих желтых капковых жилетов словно муравьи, бегали вокруг задранных в небо щупалец зенитных «эрликонов», из какой-то верхней пубки то и дело высовывалась, размахивая в ужасе руками фигура офицера без фуражки, со всклокоченной рыжей шевелюрой… Кай хорошо понимал этих людей.

Его субмарина, вышедшая из воды на всю длину своего узкого тела – от носовой «шишки» гидроакустической системы до высоченного, косо уходящего в небо рулевого плавника, под которым сонно шлепали по воде два могучих винта, – была огромна. Она была крупнее любого из ядерных ракетоносцев конца века, не говоря уже о скромных «дизелях»: английский эсминец казался рядом с ней невзрачной серой шаландой. Кай полагал, что эта лодка была создана для плавания в менее плотной, чем вода, жидкости. На эту мысль его наводили непропорционально громоздкие плавники рулей, довольно большой объем адаптационных работ – создатели лодки дышали не кислородом – и еще та медлительность, с которой насосы закачивали воду в балластные цистерны. Ему казалось, что в своих родных морях она погружалась куда легче.

Носовая башня британского миноносца угрожающе зашевелилась, но Кай не спешил. Его губы тронула ехидная ухмылка:

– Ах, молодцы… вам так хотелось острых ощущений! Что ж, сейчас у вас их будут полные штаны. Добро пожаловать на тот свет! Обоими моторами назад, – приказал он Локу.

Шестерка решетчатых труб, поднявшаяся из палубы субмарины перед бронированным плавником рубки, качнулась и выплюнула в блеск средиземноморского утра веер алых молний. Залп с ходу накрыл главный калибр эсминца, выворотив приплюснутую башню из палубы и обрушив ее в море с противоположного борта.

Кай двинул манипулятором и короткими очередями прошелся пониже ватерлинии противника на всем я протяжении. Выглядело это ужасно. Когда яростно шипящие клубы пара снесло ветром, то стало видно, что лазеры вспороли металл борта, словно то была банка американской тушенки: серая сталь, раскалившись добела, завернулась наружу, обнажив перерубленные шпангоуты и разлохмаченные переборки. Эсминец вспыхнул черным от дыма пламенем загоревшейся нефти и, накренясь, начал быстро погружаться в воду.

– Полный назад, Лок! – приказал Кай, любуясь деянием своих рук.

С палуб эсминца горохом сыпались люди в желтых сосисочных жилетах. Нефть, выливавшаяся из распоротых танков корабля, горела на поверхности воды, и многие прыгали прямо в эту полыхающую пленку, стараясь сразу же погрузиться и отплыть подальше от тонущего миноносца под водой. Кто-то судорожно стаскивал с себя жилет, мешавший ему нырнуть, несколько человек, которым посчастливилось отпрыгнуть с борта за пределы горящего пятна, смешно крутились в воде, сдирая с ног ботинки; Кай ухмыльнулся и вернул лазеры в подпалубный порт.

«Вот так, – сказал он себе, – родилась еще одна легенда о мифическом „супероружии фюрера“. А впрочем, кто им поверит?»

С носа почти ушедшего под воду эсминца спрыгнули двое: один был в мундире английского морского офицера, второй – в каком-то пятнистом буром балахоне непонятного происхождения. Прыгая, он крепко вцепился руками в отодранный где-то спасательный круг, и теперь между ним и офицером завязалась яростная борьба не на жизнь, а на смерть. Офицер рвал круг на себя, человек в балахоне изо всех сил отпихивал его под водой ногами. В конце концов офицеру все же удалось завладеть кругом, и он живо поплыл прочь от тонущего эсминца и нависавшего над водой лоснящегося борта субмарины.

– Будем нырять? – спросил снизу Лок.

– Ага – апатично отозвался Кай, потягиваясь и разминая слегка затекшую спину.

Заработавшие насосы наполнили субмарину гудением и противной, выматывавшей душу вибрацией. Кай не спешил спускаться вниз, погружение лучше было переждать здесь, так как в ходовой рубке вой и тояска казались ему совершенно невыносимыми.

Тем временем человек в смешном балахоне, покрутив башкой, вдруг изо всех сил устремился к медленно уходящей в воду лодке. Он плыл по-собачьи, напрягаясь как только мог; его поведение показалось Каю забавным, и он прибавил разрешение экрана, желая рассмотреть странного пловца получше. Увиденное заставило его вздрогнуть и сумрачно заматериться себе под нос.

– Лок! – истошно заорал он. – Прекрати погружение и продуй нос в форсажном режиме, быстрее!

Покинув свой отсек, Харкаан молнией взлетел по лесенке, постоял, ожидая, пока гидравлика отомкнет тяжеленный верхний люк, и выскочил на воздух. Он тяжело дышал от возбуждения и чуть не сорвался в море, спускаясь по отлитым в броне рубки выемкам на палубу. Человек в буром балахоне был уже близко. Кай, спотыкаясь на мокром металле, пробежал в нос и распластался возле бугра сонара, размахивая рукой.

– Как водичка, дружище Гюнтер?

Услашав его крик, Больт поднял голову и едва не лишился сознания. Теперь он барахтался под самым бортом лодки, то по пояс выныривая из воды, то погружаясь вновь.

– Это… ты?.. Черт возьми, откуда ты здесь взялся?

– Прекрати кувыркаться! – заорал Кай, вытаскивая из брюк прочный кожаный ремень. – Хватайся!

Больт вцепился в ремень, но сил у него уже не было, пальцы скользили, и тогда Кай, зная, что Лок его наверняка видит, спрыгнул в воду сам. Гауптман обхватил бго за плечи и вяло засучил ногами, помогая другу удержать его на поверхности.

– Ты что, ранен? – спросил Кай, чувствуя, что он висит почти мешком.

– А как ты думаешь? – просипел Больт. – Я не только ранен, меня еще и избили час назад. Они дубасили меня так, будто я утопил Британские острова… Кажется, у меня сломаны ребра. Не знаю сколько, но два так точно.

Лок снова включил насосы, заставляя лодку немного опуститься. Наконец трясущаяся палуба оказалась целиком покрыта тонким слоем воды, и Кай смог вытащить на нее своего приятеля. Бурый балахон оказался на самом деле парусиновым полетным комбинезоном, заляпанным в нескольких местах подсохшей кровью. Стоя в воде на четвереньках, Больт тяжело, прерывисто дышал и, похоже, не имел сил подняться.

– Как же они меня били… – всхлипнул он. – Я расстрелял по этому эсминцу половину боезапаса, а потом меня свалили «эрликоны». Эти сволочи выловили меня специальной сеткой и мучили прямо на палубе.

– Какого ж дьявола ты подставился под зенитчиков? – спросил Кай, помогая ему встать. – Ты забыл, чему я тебя учил? Где было твое хладнокровие?

– Больт заплакал – молча, лишь крупные слезы текли по синюшно-бледному лицу.

– Моя мать, брат и невеста… все, – простонал он, содрогаясь, – они все были в Гамбурге и погибли при бомбежке. Мне казалось, что я сошел с ума! Нам тогда было очень туго, и Торн не смог дать мне отпуск. Дирк, я так и не поехал на похороны!

Кай протащил гауптмана по палубе и всунул в уже открытую Локом дверь с правого борта рубки, которая вела в шлюзовой отсек, предназначенный для водолазов. Минуту спустя они прошли через трясущийся от работы насосов коридор, миновали ходовой пост, и Кай уложил Больта на свою койку в командирской каюте.

– Куда тебя зацепило? – спросил он, торопливо распаковывая свою личную аптечку.

– В правое бедро, – ответил Больт, приходя потихоньку в себя. – Осколком.

– Давай я сниму твой комбез, и мы посмотрим, что там с твоим бедром… Потом я накачаю тебя виски, и ты уснешь. Для тебя война уже кончилась.