Вамба тоже тосковал. Недавно заработал денег на резьбе по дереву и положил десять тысяч под фотографию Аспида. Упрашивал, видать, чтоб вернул их домой.
— Да, Морж, хреновато. С Вавилычем по улицам хожу, а он к лошадям пристает. Увидит в парке и начинает с ней по-своему разговаривать. По морде треплет, гладит. Кормит. Я его в зоопарк водила. Обезьян показывала. Нас оттуда с милицией выгнали, потому что Вавилыч по клетке с наружной стороны забрался не хуже любой обезьяны… Это он, Морж, передо мной выпендривался. Мы оттуда в музей восковых фигур пошли. Что, зря мы в парке гуляли, верно? Погоди, у меня и фотография есть…
Аська порылась в карманах и извлекла довольно мятый “поляроидный” снимок: она, Аська, рыжеволосый Вавила и Джимми Крюгер. Вавила дурацки скалился.
— Сильно, — сказал Сигизмунд.
В эти дни, когда каждый был занят своим и в тусовке наступили разброд и шатания, Сигизмундом все чаще овладевало желание понять: какая же все-таки сила притянула всех этих людей друг к другу и в рекордно короткие сроки превратила их почти в родных?
Прав, конечно, старик Хэм: “человек один не может”. Не может, и все. Поэтому и пытается создавать семью.
А семьи больше не существует. Выродилась как социальный институт. Не потому, что бабы испортились; просто не нужна сейчас в большом городе семья, чтобы выжить.
Вот и получается: вместо семьи — тусовка. И тусовщики уже как будто родственники тебе. Можешь с ними ссориться, да только куда ты от них денешься?
И все-таки всех сейчас охватила тоска, и разбрелись кто куда, один только Сигизмунд оставался неприкаянным и все думал, думал…
Близкое знакомство Федора с вандалами, которого так боялся Сигизмунд, произошло вполне буднично и не ознаменовалось никакими эксцессами. Ребята бойцу, в принципе, понравились. Федор им, кажется, тоже. Через неделю Федор потащил Вавилу в один спортивный зальчик. На следующий день докладывал Сигизмунду:
— Подготовочка у них так себе. Пошли мы с Вавилычем… есть одно такое местечко. Приходим в зал. Я тамошнему сенсэю говорю: мол, мужика привел — высший класс! Стиль “бешеный берсерк”. Из Норвегии, говорю, мастер. Поставил сенсэй ученичков, младшеньких. Вавилыч быстро разоблачился и младшеньких повалял-пометелил. Сенсэй говорит: “Где же, говорит, бешеный берсерк? Развел банальный мордобой…” Вавилыч грудь выпятил, ревет чего-то — прямо Тарзан! Сенсэй напустил на него старшенького — хороший мальчик, крепенький, умненький. Начал он вокруг Вавилыча ходить. Вавилыч руками размахался, как мельница, но мальчика не достал и разъярился. В углу там маты свалены были — от школьных занятий остались. Вавилыч мат за угол схватил и над головой раскрутил. Вот тут-то и был им “бешеный берсерк” по всей программе! Потом мы ушли.
— Понравилось Вавиле в зальчике-то? — осторожно спросил Сигизмунд.
— Не-а. Вот, говорит, лошадку бы ему… На лошадке бы он показал. Мечом бы вот так…
— Может, ему еще вертолет купить? Боевой? “Черную акулу”?
Федор неожиданно фыркнул.
— Не, Сигизмунд Борисович. Вертолет — это мне.
Бойца Федора не на шутку заботило то обстоятельство, что новые его знакомые оказались язычниками. На эту тему он рассуждал долго и вдумчиво.
— Обидно ведь, хорошие ребята. Пропадут. Я вот им втолковать не могу. У меня слов не хватает. Я сам не очень веру понимаю, больше чувствую. Меня отец Никодим, когда я еще тараканов у них на подворье выводил, не теориями пронял, а вот этим… Эх!
Федор вздохнул и замолчал. Видно было, что переживает.
Узнав о проблеме бойца Федора, Виктория вдруг разразилась громким хохотом. Боец Федор обиделся. Тут дело серьезное, а она хиханьки…
Аська тоже осудила легкомысленное поведение сестрицы. У Аськи периоды полного безбожия сменялись периодами бурного слезливого покаяния в церкви, что ничуть не мешало той же Анастасии в любой из периодов красить в зеленый или фиолетовый цвет коротко стриженые волосы, пить водку и чинить непотребства. Однако к Иисусу Христу (может быть, не без влияния известной рок-оперы) относилась трепетно.
Вика пояснила обиженному Федору:
— Давным-давно для обращения в христианство восточногерманских племен на их язык была переведена Библия. Кто же знал, что спустя полторы тысячи лет она снова понадобится для той же цели!
Федор подскочил.
— Неужто Библия на ихнем языке есть? А где бы ее достать?
— В библиотеке взять да отксерить. Правда, она не на вандальском, а на готском, языки все-таки отличаются. Чуть-чуть.
— Как русский и украинский? — деловито осведомился Федор.
— Поменьше. Морж, дай денег.
— На что тебе?
— На ксеру.
— У меня нет. Может, у Вавилы есть?
— А! — сказала Вика. — У Дидиса займу.
— Докатились, — со стоном проговорил Сигизмунд, — занимаем деньги у раба-фенечника, чтобы отксерить в Публичке готскую Библию… Сказал бы мне кто год назад, что такой херней заниматься стану…
Тут на Сигизмунда обиделись одновременно и Вика, и боец Федор.
Федор безаппелляционно высказался:
— Кому Церковь не мать, тому Бог не отец.
— Чего? — возмутилась Аська. — Какая Церковь?
— Наша, православная, — отрезал Федор.
— А вот скажи мне, Феденька, — ядовито-сладенько завела Аська, — а вот придет сейчас на землю Иисусенька…
— Это никому не известно, когда Он придет, — сумрачно заявил Федор.
— Ну неизвестно, неизвестно. А предположим. Вот пришел. В первый раз когда пришел — к кому Он заявился?
— Ну… к рыбакам.
— Вот! — восторжествовала Аська. — А сейчас к кому? К “новым русским”? К попам твоим толстомордым? В Госдуму? В Конгресс американский? Куда?
Федор, явно не зная, что отвечать, насупился.
— Не моего ума это дело.
— Не твоего, не твоего… А ты порассуждай. Тогда — к рыбакам. К мытарям там разным…
— Иисус Христос в налоговой инспекции! — хмыкнул Сигизмунд.
— Иисус Христос, Федечка, — убежденно сказала Аська, — придет к нам, в тусовку. К хипью Он придет. Потому как больше Ему прийти не к кому.
— А простые люди? Рабочие? — не сдавался Федор.
— Да? А они Ему дверь откроют? Им же телевидение все объяснило: бойтесь посторонних, двери
