— Да… немедленно. Судно ждет нас! Меня предупредил Атанас.

— Но это же безрассудство! Сейчас глубокая ночь!.. А который час?

— Полночь, я думаю, или немного позже!

По-прежнему не двигаясь с места, он казался погруженным в сон. Марианна из укрытия с беспокойством наблюдала за ним. Похоже, он внезапно перестал торопиться. Можно было подумать, что он забыл, зачем он здесь, но в этой дикой фигуре появилась такая мягкость, какой она еще никогда в нем не видела. Теодороса охватывало страстное возбуждение, из которого его необходимо немедленно вырвать.

Не оставляя свое убежище, она протянула руку к маленькому бронзовому колокольчику, оставленному Атанасом на случай, если ей что-нибудь понадобится, но еще не решалась разбудить эхо в спящем доме.

— Идите лучше спать, — посоветовала она. — Это прекрасно, что судно уже здесь, но нельзя же уехать так, никого не предупредив.

Грек не успел ответить, даже если у него было такое желание.

В оставленную полуоткрытой дверь проскользнул Атанас. Первый же взгляд позволил ему оценить необычность открывшейся ему сцены: княгиня спряталась за занавесями балдахина, откуда выглядывали ее голова и обнаженные плечи, тогда как Теодорос так смотрел на кровать, словно собирался упасть на нее.

— Так что? — с упреком прошептал он. — Чем вы занимаетесь? Время не ждет!

— Значит, правда, что говорит этот человек? — спросила Марианна. — Мы сейчас отплываем? А я считала, что из-за турок мы должны остаться здесь на несколько дней.

— Действительно. Однако надо спешить, если вы хотите избежать серьезных неприятностей. То, чем мы рискуем в связи с турками, мелочь по сравнению с другим! Капитан присланной с Гидры шебеки узнал, что три корабля братьев Кулугис, пиратов-ренегатов, направляются к Наксосу! Если они появятся в виду острова до того, как вы его покинете, вы рискуете никогда не попасть в Константинополь, а оказаться в Тунисе, где у Кулугисов находится их невольничий рынок…

— Тогда… я следую за вами! Только уведите этого Теодороса, пока он не превратился в соляную статую, чтобы я смогла одеться!

Из всех слов, способных вывести Марианну из себя, первым, безусловно, были слова о рабстве. После того как Атанас увел Теодороса из комнаты, она торопливо оделась, затем присоединилась к обоим на темной галерее. Когда она появилась со свечой в руке, Теодорос, похоже, овладел собой. Он бросил на нее полный злобы взгляд, давший понять, что гигант не скоро простит ей мгновения слабости, — или того, что он рассматривал как таковую, — причиной которой была она.

Но Атанас ободряюще улыбнулся ей и взял под руку, чтобы помочь спуститься по лестнице.

— Мне стыдно уехать так, тайком, — запротестовала Марианна. — Словно я воровка. Что скажет граф Саммарипа?

Глаза управляющего встретились над пламенем свечи с глазами молодой женщины.

— А он ничего не скажет! Да и что он может сказать, кроме:

«Как она добра…» или «Замечательная идея…», когда я сообщу ему, что госпожа княгиня отправилась на прогулку по острову с графиней Фиоренцей? Это будет очень просто…

Руководимые Атанасом, у которого, похоже, были кошачьи глаза, Марианна и Теодорос пробирались по лабиринту улочек, ведущих в порт, но, попав на набережную, они направились в сторону островка с руинами храма.

Большой трехмачтовик с заостренным, как у меч-рыбы, носом стоял на якоре возле косы. В его впечатляющей оснастке странным образом соседствовали латинские и левантийские паруса. Ни один огонек не светился на борту, и, возвышаясь над неподвижной водой порта, он напоминал какой-то корабль-призрак.

— Лодка ожидает перед часовней родосских рыцарей! — прошептал Атанас. — Она здесь, совсем рядом…

Но по мере, того как приближались к судну, Теодорос все больше хмурился.

— Это корабль не Муилиса и не Томбааиса, — ворчал он. — Это даже не настоящая шебека! Чье же это судно?

— Оно принадлежит Тсамадосу! — раздраженно ответил Атанас. — В самом деле, это шебека другого типа, но очень скоростная, мне кажется. В любом случае, какая тебе разница, раз она послана с Гидры? Видимо, тебе больше не хочется ехать…

Громадная лапа гиганта успокаивающе легла на плечо управляющего.

— Ты прав, брат, и я прошу у тебя прощения. Но мне кажется, я никогда так не нервничал Вот что бывает, — добавил он сквозь зубы, — когда путешествуешь с женщиной!

Шлюпка действительно ждала у маленькой каменной лестницы, и в ней виднелись фигуры двух матросов, присланных перевезти пассажиров на бортМарианна непроизвольно крепко сжала руку Атаиаса и не отпускала ее… Вдруг она ощутила беспокойство, толком не понимая почему. Может быть, из-за исключительно темной ночи и незнакомого корабля?.. У нее появилось ощущение, что она сейчас покинет своего последнего друга, чтобы нырнуть в полную угроз неизвестность, и нервная дрожь сотрясла ее.

Очевидно, управляющий почувствовал ее беспокойство, потому что он прошептал:

— Надеюсь, госпожа княгиня не испытывает страха? Люди с Гидры — добрые ребята и бравые молодцы. Ей нечего бояться с ними! Пусть она только позволит мне поблагодарить ее за визит и пожелать ей доброго пути!

Этих нескольких слов хватило, чтобы успокоить ее.

— Благодарю вас Атанас! Благодарю за все…

Прощание было кратким. С помощью одного из матросов Марианна почти на ощупь спустилась по крутым скользким ступеням, на каждом шагу опасаясь полететь кубарем вниз. Но она беспрепятственно добралась до качающегося дна лодки, куда следом прыгнул Теодорос. Затем лодку оттолкнули багром, и весла бесшумно погрузились в черную воду. Толстенькая фигура Атанаса стала уменьшаться на фоне застывших очертаний домов.

Не обменявшись ни словом, подплыли к кораблю. Стоя на носу лодки, Теодорос, видимо, сгорал от нетерпения подняться на борт, и едва лишь подплыли к свисавшей веревочной лестнице, как он бросился к ней, взлетел с невероятным для такого гиганта проворством вверх и исчез за планширом.

Марианна последовала за ним медленнее, но с достаточной ловкостью, чтобы не воспользоваться помощью матросов.

Однако когда она достигла борта, мощные руки подхватили ее и поставили на палубу. Там она сразу ощутила, что что-то не в порядке.

Теодорос стоял лицом к черной неподвижной толпе, которую молодая женщина не могла не найти угрожающей, возможно из-за ее молчания: слишком уд она напоминала те тени, молча смотревшие с палубы «Волшебницы», когда ее спускали в шлюпке, где Лейтон обрек ее на гибель!

Теодорос говорил на наречии, которого она не понимала. Но в его властном голосе привыкшего командовать человека чувствовалось странная неуверенность, в которой его спутница определила скрытый гневом страх. Он говорил один, и самым пугающим было то, что никто ему не отвечал.

Двое матросов с лодки, в свою очередь, поднялись наверх, и Марианна слышала их дыхание прямо за собой.

Затем кто-то внезапно открыл фонарь и поднес его к лицу, словно выплеснувшемуся из ночного мрака, желтокожему лицу мужчины с резкими чертами, вызывающим носом над длинными усами, с суровыми глазами под изрезанным морщинами лбом, который — и это было самое ужасное в его лице — смеялся, смеялся с такой жестокостью, что Марианна задрожала.

На Теодороса появление этого дьявольского видения подействовало, как голова Медузы. Он яростно вскрикнул, затем повернул к своей спутнице белое как мел лицо, на котором она впервые смогла прочесть страх.

— Нас предали! — выдохнул он. — Это корабль Николаев Кулугиса, ренегата!..

Больше он не смог ничего сказать. Безмолвная толпа пиратов уже набросилась на них, чтобы увлечь в утробу корабля.