— Я хорошо знаю Виктора Реньяра, ведь я выросла в их доме. Они нападают только ночью, как хищные кровожадные звери, как голодные волки.

— Да, скорее всего, так и будет, — кивнул Марсель Бланше, — ведь днем они бы были слишком хорошими мишенями, и мы смогли бы перестрелять их всех. А вот ночью, в темноте, убивать их будет кудасложнее.

— Ничего, выстоим! — грозно сказал Филипп, обрадованный и вдохновленный тем, что Констанция его любит и заботится о них.

Весь день прошел в тревожном ожидании и в приготовлениях к отражению нападения Виктора Реньяра и его людей. Филипп даже не подозревал, что у них в доме столько оружия. Этель показала ему тайник, где Робер прятал оружие. Набралось около дюжины ружей и пистолетов. Все они были завернуты в промасленные тряпки и вполне годились. Пороха тоже хватало. Единственное, о чем сожалел Филипп, — — так это о том, что их так мало — он и Марсель Бланше. Мужчины забивали досками окна, засыпали мешки песком, баррикадировали и укрепляли двери. К вечеру дом походил уже на крепость.

А женщины — Лилиан и Этель — тем временем чистили оружие и заряжали его.Единственное, чего не хватало в доме, так это пуль. Правда материала для их изготовления нашлось в избытке. Отыскались и формы, несколько щипцов и тигли. Жарко пылал очаг, и Филипп с помощью матери плавил свинец и олово. Шипел раскаленный металл, кухня наполнялась едким запахом расплавленного металла. На обеденном столе уже лежала большая горка сверкающих пуль.

Филипп тщательно осматривал каждую. Они удались на славу. Он пересчитывал их, раскладывая на дюжины. Наконец-то, и этого добра было в достатке. В доме было непривычно темно, ведь все окна были забиты и кое-где заложены мешками с песком.

«Если бы еще несколько дней, — думал Филипп, — дом можно было бы превратить в неприступную крепость. А так он грозен только с виду, а когда смотришь отсюда, изнутри, понимаешь, что долго не продержаться».

С другой стороны, Филипп Абинье понимал, что Виктору Реньяру не под силу собрать за один день много людей, и он приведет с собой максимум полтора десятка человек.

Марсель Бланше словно и не волновался. Он расхаживал по дому, насвистывал и то и дело заглядывал в узкие щели бойниц. Все, казалось, устраивало этого умудренного опытом немолодого человека.

Он сгреб в горсть несколько пуль, подбросил их, поймал, пересыпал с ладони на ладонь. Его движения были легки и уверенны, как у умелого фокусника. Потом Марсель подхватил два пистолета и крутанул их в руках.

— Эх, — сказал он женщинам, — была бы здесь пара моих верных друзей, Реньярам бы пришлось туго. Им бы здесь просто нечего было делать. Мы бы шутя управились с ними. Но жаль, мои верные друзья или лежат в земле, или находятся далеко в изгнании. Но ничего, ещепридет время, и они вернутся — и тогда мы отыграемся за все. А может быть, некоторые из них точно так же укрываются в домах родственников, друзей и готовятся к осаде.

Этель сокрушенно покачала головой.

— Ты бы. Марсель, лучше думал не о том, что может быть, а о том, что есть.

— А мы достаточно об этом подумали, сестра, — махнул рукой Марсель, присаживаясь к столу и придирчиво осматривая ствол пистолета.

Не найдя в нем никакого изьяна — Лилиан постаралась на славу, чистя оружие — Марсель Бланше похвалил свою племянницу, а затем бросил взгляд на забитые досками окна. Свет пробивался сквозь них узкими полосами и багряные отблески заходящего солнца сверкали на начищенных стволах оружия, на свежеотлитых пулях.

Этель поднялась из-за стола, посмотрела на своих детей, на брата так, как будто видела их впервые. А может быть, это был прощальный взгляд, ведь неизвестно, что ждало их сегодняшней ночью. Но женщина не стала никого укорять, потому что изменить что-либо было невозможно. Единственное, что она сказала, так это:

— Война войной, но нам нужно подкрепиться. Ночь будет тяжелой и может быть кровавой. Лилиан, — она строго посмотрела на свою дочь, — приготовь горячую воду и материю для перевязки. Можешь порвать простыни.

А сама Этель занялась приготовлением еды. Она вынесла из кладовой все самые лучшие продукты, которые только оставались в доме, и приготовила поистине королевский ужин. Появилось несколько бутылок старого вина, копченое мясо, колбасы, жареная птица.

Филипп протирал старые, покрытые пылью бутылки, горлышки которого были плотно залиты воском.

— Что это за вино? — спросил Филипп. — Я и не знал, что у нас есть такое. Этель горько усмехнулась:

— Робер приготовил его на твою свадьбу. Он поставил его в тот год, когда ты родился, Филипп, и сказал:

«Может быть, мне повезет, и я выпью его на свадьбе моего сына. А если меня не будет, то пусть выпьет мой сын и ты, Этель, скажи, чтобы он обязательно вспомнил о своем отце».

Филипп Абинье тщательно вытер бутылки и те засверкали в лучахзаходящего солнца. Темное густое красное вино было похоже на кровь, когда его разливали в бокалы.

Этель сама поднялась наверх, легко ступая по скрипучим деревянным ступенькам и горделиво неся свою седую голову, постучала в комнату Констанции и сказала:

— Констанция, девочка моя, пойдем, Филипп уже ждет тебя. Неизвестно, что призойдет этой ночью, поэтому я хочу благословить вас и выпить за ваше счастье.Констанция набросила за плечи теплую шаль и, держа под руку Этель, спустилась к столу.

— Встаньте рядом, — обратилась мадам Абинье к своему сыну и Констанции.

Те выполнили просьбу женщины и застыли подле матери, взявшись за руки.

— Мы с отцом Филиппа, Робером Абинье были счастливы, и я всегда оставалась верна ему и в горе и в радости. И он отвечал мнетем же. И поэтому сейчас я хочу вас благословить, мои дети, и я страстно желаю, чтобы судьба была милостива к вам, чтобы судьба незабрала у тебя, Констанция, Филиппа, как забрала у меня Робера. И чтобы вы всегда были вместе, поддерживая друг друга. А если уж суждено вам будет умереть, то пусть смерть придет в один день. Но лучше, дети мои, об этом не думайте. Живите долго и счастливо. И мне хочется верить в то, что я смогу подержать на руках вашего ребенка, моего внука или внучку.

Глаза Констанции стали влажными, чувства сжали ее сердце и слезы, как прозрачная влага из бокала, хлынули по щекам.

— А вот плакать не надо, — горько сказала седоволосая женщина, — вы должны радоваться, что нашли друг друга, что бог дал вам любовь.

Женщина подняла бокал, наполненный кроваво-красным густым вином, и пригубила его.

Марсель Бланше поднялся из-за стола и, подойдя к Филиппу, обнял его и крепко пожал руку.

— Береги, парень, свою возлюбленную, она такая красивая, что лучшая девушка уже навряд ли встретится на твоем жизненном пути. И ты, Констанция, люби Филиппа.

Лилиан широко раскрытыми глазами смотрела на счастливого Филиппа и на его возлюбленную. Она завидовала счастью брата, но нестеснялась этого чувства.

Марсель подошел к своей племяннице, обнял за плечи, привлек к себе и поцеловал в щеку.

— Я тебе уже говорил, Лилиан, что и ты найдешь свое счастье. У тебя будет муж, будет свой дом, будут дети. Ведь ты достойна счастливой доли.

Лилиан всплакнула и принялась кончиком фартука протирать ствол пистолета, без того безупречно чистый и сверкающий.