Наконец-то она была не одна иможно было хоть с кем-то поговорить. Конечно, из Анри собеседникбыл никудышный, он больше отмалчивался или отвечал односложно, но все-таки это была живая душа. К тому же, мальчик любилКонстанцию, жалел ее, и девушка это прекрасно знала.

— Ты был на кладбище? — спросила она.

— Был, Гильома закопали, — совершенно спокойно сообщил мальчик так, словно бы говорил о чем- то будничном и заурядном.

— Кто-нибудь плакал? — спросила Констанция.

— Да нет, что ты, зачем плакать, ведь мы мужчины.

— Иногда и мужчины плачут, — заметила Констанция.

— Но мы, Реньяры, не такие, — с гордостью сказал Анри, и сердце Констанции дрогнуло.

Она заметила в повадках мальчика почти неуловимые, на первый взгляд, черты Виктора. Он точно так же немного косил и так же независимо держал голову, отвечая на вопросы.

Где-то совсем рядом заржала лошадь. Констанция дернулась кзасову, чтобы его задвинуть, но что- то ее остановило. Она прислушалась. Ржание повторилось. Затем она услышала осторожные, шлепающие по грязи шаги.

В ставню негромко постучали так, словно кто-то боялся, что егоуслышат в доме.

— Кто там? — Констанция бросилась к окну, напрочь забыв озасове.

Анри испуганно забился в угол. Он был уверен, что это отец, ибоялся расправы за ослушание.

Но тут мальчик услышал незнакомый ему голос:

Это я, открой.

— Филипп, — выдохнула Констанция и опрометью бросилась к двери.

Они столкнулись в пороге — Констанция и Филипп.

— Это ты? — воскликнула девушка.

— А это ты, — ответил юноша и они обнялись.

— Я так ждала тебя! — воскликнула Констанция.

— Быстрей, нужно уходить, я привел двух лошадей, и мыубежим отсюда!

Колебания Констанции были недолгими. Она бросила прощальный взгляд в темноту, туда, где прятался Анри, и вышла под дождь.

— Скорее! Скорее! — торопил Филипп Абинье и повел Констанцию к привязанным под деревом лошадям.

Мокрая кожа седла скрипела, когда Филипп усаживал Констанцию. Та еще не поверила в реальность происходящего, она подставляла свое лицо под струи дождя, словно пыталась удостовериться в том, что это не сон. И холодный дождь смывал слезы счастья с ее лица.

Филипп вскочил в седло, и они помчались, растворяясь в дождливой ночи.

Анри подбежал к выходу и только сейчас понял, что произошло:заклятый враг их семьи похитил Констанцию и он, Анри Реньяр, несмог помешать этому.

Мальчик горестно вскрикнул и изо всех ног бросился к дому.

— Отец! Отец! — мальчик кричал, пытаясь перекрыть своимслабым детским голосом гул пьяной братии. — Отец! Отец!

Анри протискивался сквозь пьяных мужчин, те хватали его, пытаясь приласкать, кто-то предлагал ему вино, кто-то совал в рукияблоко.

— Отец! — вырываясь из чужих рук, уже со слезами на глазахкричал Анри, но Виктор его не слышал. Наконец детский крик перешел в истеричный вопль:

— Отец! Отец!

Виктор встрепенулся. Он бросил злой взгляд на застолье, мол, кто смеет обижать его сына.

Анри, наконец пробился к отцу и принялся его трясти:

— Отец! Отец!

— Да что случилось, тебя кто-то обидел? Так я сейчас его накажу! — и Виктор вскочил на ноги.

— Нет, отец, Констанция!

Лицо Виктора мгновенно переменилось.

— Что?

— Ее украли!

— Кто?

— Этот… этот…

— Говори же! — рявкнул Виктор. Но мальчик от испуга никак не мог вспомнить имени. И тогда Виктор оттолкнул его в сторону и бросился к выходу.

— За мной! — закричал он, на ходу толкая своих наемников, когоза шиворот, кого за рукав, кого за волосы.

Виктор, а за ним и пьяная гурьба, вывалилась на крыльцо поддождь. Даже отсюда Виктор своим зорким глазом заметил распахнутую дверь низкого строения.

— Проклятье! — закричал он и поскальзываясь в грязи, бросился вперед.

Он как вихрь влетел туда, где должна была быть Констанция ипринялся шарить по углам. Он никак не мог поверить, что девушкаисчезла, и проклинал себя за то, что не выставил охрану. Он перерывал солому, разбрасывал пустые бочки и корзины.

Потом выскочил на улицу и зло огляделся. Струи дождя текли поего лицу, волосы сбились и прилипли к голове.

— Где она? — кричал он. — Где она, отвечайте! Но бандитыиспуганно переглядывались и пожимали плечами, не зная, что ответить своему господину. Они даже не поняли, о чем он их спрашивает.

Наконец поняв, что добиться толку от них сложно, Виктор схватил своего сына за грудки, приподнял над землей и принялся трясти.

— Кто? Кто? — дышал перегаром в лицо ребенку отец.

— Это Филипп, — прохрипел Анри, смертельно напуганный такимповедением отца, — Филипп Абинье.

Виктор разжал пальцы и мальчик упал на землю. Лицо Виктора исказила страшная улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Он сейчас был похож на дикого кровожадного зверя, почуявшего добычу.

— Филипп Абинье, наконец-то я смогу убить тебя, и теперь мнебудет за что это сделать. У меня есть законное право, ты украл то, что тебе не принадлежит, и даже судья Молербо не скажет и слова против, — крикнул Виктор в темноту, прочерченную сверкающим дождем, в темноту, посмевшую скрыть от него Констанцию и его заклятого врага. И он погрозил кулаком.

От холода и страха, от нервного истощения и от всего того, чтодевушке довелось пережить, Констанции стало плохо. Она едва держалась в седле, ее шатало из стороны в сторону. И Филипп, увидев, как беспомощна его подруга, ехал рядом, поддерживая Констанцию под РУКУ.

В конце концов они добрались до дома Абинье.

— Марсель! Марсель! — увидев свет в окнах, закричал Филипп. — Скорее! Скорее иди сюда!

Этель, которая вязала чулок, отбросила работу, а Марсель, схватив пистолет, выскочил на улицу под проливной дождь.

— Помоги, возьми ее, — прошептал Филипп, обращаясь к своему дяде.

Марсель бережно взял на руки полуживую Констанцию и осторожно внес в теплоту дома. Девушка была бледна. Ее губы приоткрылись, и с них слетал едва слышный стон, похожий на шелест ветра в траве.

— Что с ней? — Этель склонилась над Констанцией. — Неси ее наверх, положи на мою постель.

Лилиан суетливо принялась помогать матери, расправляя постель.

Наконец, Констанция была уложена, и Этель с нескрываемым удивлением посмотрела на нее.

— Так вот она какая, Констанция Реньяр!

Но в голосе Этель не было ни малейшей вражды, она говорила этоспокойно и немного печально.

А губы Констанции вновь дрогнули, девушка пыталась улыбнуться, но вместо улыбки с ее губ