не могло уже ничего быть, но где все-таки что-то было.

Он сконцентрировался, хотя это потребовало от него немалого расхода энергии, которую следовало сохранить: впереди могли поджидать еще более суровые испытания.

В нижнем подземелье творилось что-то несусветное. Воины Конада все-таки взломали дверь на балконе и ринулись по той лестнице, где всего полчаса назад прошел Лотар с Рубосом и Сухметом. Но у стражников было больше пыла, чем рассудка, и они попадали во все смертельные ловушки, которые теперь почему-то отчетливо видел Лотар.

На той развилке, откуда беглецы пошли вниз, целая дюжина солдат бросилась наверх и была засыпана тяжелыми камнями, переломавшими им ребра. В коридоре, который был лучше освещен, оказался тупик с раздвижным полом. Отчаянные вояки пытались цепляться за края плит, которые медленно, но неотвратимо сдвигались под стены, но, когда держаться стало не за что, не менее десятка людей провалилось в темную, бездонную черноту, похожую на ту, что видел Лотар в обвалившейся старинной ловушке…

Ловушка. Лотар совсем забыл о ней… Хотя, как теперь ему казалось, он не забывал о ней ни на минуту. А она была совсем близко. Всего-то в сотне шагов. И, конечно, около нее не догадались выставить ни одного охранника. Приказано-то было держать верх дворца, а о подземельях и не подумали.

— Ты чего ждешь? — спросил Рубос.

— Сухмет, где веревка?

Раб выставил вперед сумку, поверху которой аккуратными кольцами была уложена веревка. С запоздалым раскаянием Лотар подумал, что вот Рубос догадался взять у старика часть поклажи, а ему это не пришло в голову.

Они оказались перед дырой в полу раньше, чем Лотар успел что-либо объяснить, да этого уже и не потребовалось. Сухмет быстро сделал удавку на одном конце веревки и вместо стопора вставил в нее ложе самострела.

— Это зачем?

— Если кто-то ослабеет, самострел поможет ему не соскользнуть вниз.

Рубос пожал плечами и осмотрелся. Из стены торчал огромный бронзовый кронштейн для факела. Рубос подошел к нему и принялся изо всех сил раскачивать в разные стороны. Потом, отдуваясь, проговорил:

— Наверное, выдержит.

— Выдержит, — согласился Сухмет. — Только бы веревка не перетерлась. Да хорошо бы нас не нашли, пока мы не доберемся до…

Больше он ничего не сказал. Что будет внизу, никто из них не знал, даже не догадывался.

Они подошли к краю ямы. Как и прежде, остро и враждебно торчали по бокам острые скальные изломы, и Лотару снова показалось, что он различает внизу слабый блеск водной поверхности. Он хотел спросить об этом Сухмета, но передумал — не это было сейчас главным.

— Бросай.

Сухмет бросил самострел, и веревка с шуршанием, которое показалось им очень громким, разматываясь, заскользил! в темноту. Деревяшка стукнулась два или три раза о камни и скрылась из глаз.

Лотар подмигнул Рубосу и взялся за веревку.

— Ну почему всегда ты?

— Ты должен удерживать всех воинов Конада. Тебе мало?

— Ты и сам прекрасно их сдержишь.

— Там темно.

— Разберусь как-нибудь. С этим ремешком на лбу я вижу не хуже тебя.

— Вспомни-ка, как ты лез на башню. — Лотар использовал главный аргумент. — Здесь же придется поднимать вверх, если там не будет хода, не половину, а всю длину веревки.

Рубос отвернулся, закусив губу.

Проверив, как вынимается Гвинед, Лотар скользнул по веревке вниз. Сначала он хорошо видел стены, все провалы в них оказывались не глубже двух-трех локтей. Потом стало темнее, и стены, особенно с той стороны, которая была от него подальше, размазались в одно сумрачное, скользкое пятно.

Лотар поднял голову. Пятнышко света пробивалось к нему с такой головокружительной высоты, что, казалось, до него, как до неба, не добраться никогда в жизни. Он почувствовал свою уязвимость, словно сделал что-то непоправимое. Заставив себя не обращать на это внимания, как на малозначительную, хотя и досадную помеху, он стал опускаться дальше.

Стены со всех сторон отодвинулись. Веревка зацепилась за выступ где-то наверху и теперь висела едва ли не посередине почти вертикальной шахты. Стены уже не казались Лотару однотонными. В них попадались довольно глубокие выемки, и приходилось сильно раскачивать веревку, чтобы взглянуть на них поближе. Как должна выглядеть пещера, выходящая в эту шахту, Лотар не знал. Лишь надеялся, что узнает ее, когда увидит.

Внезапно он почувствовал слабый ток воздуха. Сквозь сырой и болезненный дух, который поднимался снизу и к которому Лотар уже успел принюхаться, явно повеяло чем-то сухим. Лотар осмотрелся внимательнее.

Теперь он видел внизу воду. Частично ее закрывали выступы и неровности стен, но, несомненно, это было озеро или река. Впрочем, река вряд ли, иначе Лотар услышал бы плеск. Хотя определить расстояние до поверхности было еще невозможно, Лотар не сомневался, что шум льющейся воды уже должен бы был отчетливо слышаться в этом гулком подземелье.

Ему пришло в голову, что он может разжать ладони, плюхнуться в воду, трансформироваться в какую-нибудь водную рептилию и подождать, пока течение унесет его подальше от дворца. А вынесло бы его, скорее всего, в море. Оно здесь не очень далеко, не дальше десяти — двенадцати лиг. Интересно, сумеет ли он быстро превратиться в водяного змея?

Но Сухмету и Рубосу такой трюк не по силам. Кроме того, он может оказаться не по силам и самому Лотару… Нужно все-таки искать пещеру.

Внезапно он понял, что вместо легкого, рассеянного ветерка со странным запахом ему в лицо дует мощный поток почти чистого воздуха, выходящего из темного провала, пробитого на противоположной стороне стены. Это была пещера, несомненно, пещера. Ничто больше не могло так уверенно и сильно продуваться воздухом, в котором, показалось Лотару, был даже привкус морской соли, привкус свободы.

Если бы он спускался по другой стороне ямы, то оказался бы на тридцать футов ближе к пещере. Тогда до нее было бы рукой подать. Сейчас же ему предстояла нелегкая работа.

Он стал раскачиваться. Раз за разом все сильнее и сильнее… Тут он услышал какой-то стук и посмотрел вниз. До самострела, привязанного к концу веревки, оставалось не больше полусотни локтей. Этот кусок веревки мешал раскачаться как следует, двигаясь в противофазе. Тогда, не придумав ничего лучшего, Лотар решился на довольно опасный трюк.

Как недавно Рубос, он зажал веревку зубами и повис на челюстях, освободив руки. Потом он стал сматывать оставшийся конец веревки и скоро держал самострел в руках. Кое-как засунув его и веревочные кольца за ремень ножен, он снова попробовал раскачаться. Теперь ему вроде ничто не мешало. И он уже совсем было приготовился зацепиться за какой-нибудь камень перед пещерой, в крайней точке амплитуды, как вдруг веревка где-то высоко над ним выскочила из выемки и от этого сразу стала длиннее на несколько локтей. Лотар пролетел это расстояние, едва успев вцепиться в веревку и стараясь зажать ее даже ногами.

Рывок, когда веревка все-таки размоталась до конца, превзошел все, что он готовился испытать. Лотару показалось, что он — стрела, которую напряженная, тугая тетива пытается выбросить в черную неизвестность. От боли в плечах, в руках и шее у него помутилось сознание. Усилием воли он попробовал прогнать дурноту, но тщетно. Он почувствовал, что веревочные кольца выпали из-за его спины и свободно разматываются вниз. И еще успел понять, что скользит по этой веревке, ставшей скользкой от его крови, удаляясь от крохотного пятнышка света, мерцающего высоко вверху. Тут он потерял сознание.