по фамилиям капитанов каждого судна, должны были совершить плавание через район полюса, открыть северо-восточный проход.

В соответствии с планом Ломоносова, экспедиция оборудовала зимовочную базу на Шпицбергене. В проливе Бельсунн вспомогательная группа лейтенанта М. Немтинова выстроила целый поселок — пять домов. На зимовку осталось 16 человек во главе с унтер-лейтенантом М. Рындиным. По инструкции Ломоносова должны были проводиться метеорологические наблюдения, однако научной станции все-таки не получилось: среди зимовщиков не было никого, кто бы мог эти наблюдения проводить, да и зимовщики были слишком озабочены тем, чтобы просто выжить. Но попытка организовать станцию была первой в истории Шпицбергена.

Столь же неудачным оказался и поиск северо-восточного прохода экспедицией В.Я. Чичагова. Дважды повторялось плавание судов к северу от Шпицбергена, и оба раза при первой встрече со льдами суда поворачивали назад. Летом 1765 года это возвращение было столь поспешным, что суда не зашли на зимовочную базу в Бельсунне, откуда надо было бы вывезти больных цингой. Для людей Рындина настала вторая зимовка. Она закончилась смертью девяти человек. В 1766 году оставшиеся в живых были вывезены. Но вся экспедиция, инициированная М.В. Ломоносовым, лишь встала в ряд искавших путь через околополюсное пространство. Она не стала последней в этом ряду. Через семь лет за ней последовало плавание тем же путем двух английских парусных судов под командованием капитана К.Дж. Фиппса. Этим плаванием закончился период, в котором сквозь льды к полюсу пытались прорваться парусные суда. На смену им пришли пароходы, но так получилось, что окончательное открытие Северо-восточного прохода (Северного морского пути) совершено через 150 лет хоть и пароходом, но под парусами. Советский ледокольный пароход «Александр Сибиряков», пройдя весь путь от Архангельска до бухты Провидения в Беринговом проливе, остался без гребного винта и вынужден был поднять паруса, наскоро сшитые из брезента. Это было в 1932 году. Этому триумфу предшествовали почти три столетия, в течение которых продолжались упорные попытки пробиться из Атлантического океана в Тихий через льды Северного Ледовитого океана.

Из всех арктических архипелагов ближе всего к материку подходят Новосибирские острова, вернее — одна из трех групп, на которые архипелаг разделяют. От острова Большого Ляховского, образующего с Малым Ляховским группу Ляховских островов, до мыса Святой Нос на материке — не больше пятидесяти километров. В то же время от собственно Новосибирских (или Анжу) островов, состоящих из островов Котельного, Новая Сибирь, Бельковского и Фаддеевского, расстояние вдвое больше. К северо-западу от них расположены острова Де Лонга.

Общая площадь Новосибирских островов 38, 4 тыс. кв. км — почти вдвое меньше площади Шпицбергена, но вдвое больше Земли Франца-Иосифа. В отличие от этих двух архипелагов, все острова — низменные, лишенные ледников. Они известны своим ископаемым льдом, толща которого лишь присыпана сверху рыхлыми отложениями. Лед тает, и остров постепенно снижается, погружаясь в воды моря, и на его месте остается мелководье. Некоторые из земель, которые открывали в XVI—XVII веках, возможно, представляли собой именно такие острова — из льда, исчезнувшие со временем без следа.

Первое упоминание об островах, расположенных к северо-востоку от устья Лены и прямо на север от устья Яны, относится к 1650 году, когда из Якутска был отправлен служивый человек Юрий Селиверстов с наказом «иттить морем и на остров и кость промышлять». Но купец на острова не поехал, потому что был ограблен в устье Яны. Изменив свой план, он отправился в устье Колымы.

Видно, некоторые из островов известны были русским промышленникам давно, ведь располагаются они очень близко к материку, и в хорошую погоду можно видеть и остров Столбовой, и Большой Ляховский. Михайло Стадухин сообщал о том, что видел остров на севере. Было это в 1644 году.

В 1652 году искать остров к северу от устья Яны отправился Иван Ребров, но дошел он или нет, осталось неизвестным. Однако есть сведения о том, что в 60-х годах на островах промышлял якут Етерикан, привезший много бивней мамонта. Пятьдесят лет спустя, в самом начале XVIII века, об острове Большой Ляховской сообщил казак Яков Пермяков, плывший с Лены на Колыму мимо Святого Носа. Он достиг острова и объехал на собачьей упряжке кругом, — факт этот достоверно зафиксировал казак Меркурий Вагин. С ним был и Яков Пермяков. Десять человек покинули устье Яны в мае 1712 года и по морскому льду дошли до острова, ближайшего к материку. Видели они и Малый Ляховский.

С твердым намерением на будущий год снова проехать к островам Вагин вернулся на материк. Но казаки его отряда, решив, что им предстоят лишения и беды, взбунтовались. Они убили Вагина, его сына и Пермякова. Убийц разоблачили и казнили в Якутске.

Мамонтова кость (бивни) — вот чем привлекали острова к северу от Святого Носа. И весной 1770 года якутский купец Иван Ляхов решил по-настоящему разведать «месторождение». Он побывал и на Большом и на Малом Ляховском островах, а потом попросил монопольного права на сбор мамонтовой кости и охоту на песцов. Екатерина II приняла специальный указ, разрешающий все это Ивану Ляхову. А кроме того, она постановила: два острова, им посещенных, именовать впредь Ляховскими.

А Ляхов продолжил открытия. В 1773 году он открыл остров Котельный, назвав его так, потому что на нем был оставлен медный котел. Проведя зиму на Большом Ляховском острове, Иван Ляхов в 1775 году снова идет через пролив Дмитрия Лаптева по льду. На этот раз он взял с собой землемера Хвойнова, который составил опись Большого Ляховского и сообщил, что состоит он из льда и песка.

После смерти Ляхова право промысла на Ляховских островах перешло к отцу и сыну Сыроватским — Семену и Льву. Передовщиком (предводителем артели) у них был Яков Санников. В 1800 году он побывал на острове Столбовом, где найдены кресты, поставленные русскими мореходами еще в XVII веке. В 1805 году Санников открыл Фаддеевский остров и назвал его по имени первого на острове зимовщика Фаддеева (или Фаддея). В следующие два года Сыроватские открыли еще два острова. Один из них назван был М. Геденштромом Новая Сибирь, другой, открытый промышленником Бельковым, — Бельковским.

В череде географических открытий довольно много было курьезов и парадоксов.

Закрытие как будто бы сделанного открытия тоже можно считать открытием. Часто, чтобы установить географическую ошибку, требовалось много времени, усилий, а порой и жертв. Один из наиболее ярких примеров — история с Землей Санникова и другими землями в Арктике, оказавшимися мифическими. И нередко при поисках мифических земель открывали вполне реальные. Представления об огромной суше в районе Северного полюса существовали в глубокой древности. Эту землю рисовали на всех картах средневековья. И когда достаточно точно был определен контур западного побережья двух островов Новой Земли, а восточный долго был неизвестен, сушу с названием «Новая Земля» распространяли далеко на север и восток. Землепроходец Михаил Стадухин впервые высказал мысль, что она должна бы соединяться с Америкой.

В начале XX века к северу от устья Колымы на небольшой архипелаг Медвежьи острова совершал поездки на собачьей упряжке сержант Степан Андреев. Однажды, вернувшись из поездки, рассказал, что видел на горизонте в северо-восточном направлении гористую сушу. На карту нанесли контур этой земли и потом на протяжении многих лет ее пытались обнаружить, пока, уже в XX веке, не убедились, что этой земли нет.

Более трагичная история связана с другой, столь же гипотетичной землей, названной именем впервые ее увидевшего представителя колымских купцов Сыроватских передовщика Якова Санникова.

Зимой 1808—1810 годов он вместе с приехавшим на Новосибирские острова для проведения описи берегов М. Геденштромом, безуспешно пытавшийся найти Землю Андреева, видел с северного берега острова Котельного гористую землю. Она попала на карту как «Земля, виденная Санниковым».

В 1820 году молодой офицер П.Ф. Анжу, составивший первую карту Новосибирских островов на основе инструментальной съемки, пытался достичь этой земли на собачьей упряжке, но ничего не нашел.