Степан Глотов.

Следующую зиму оба судна провели в Нижнекамчатске, и там было, пожалуй, еще хуже, чем на островах: летом не удалось запасти достаточно рыбы, потому что эпидемия оспы унесла жизни шести тысяч человек, и совсем не осталось рыбаков. Левашов использовал зиму для составления отчета; им составлена карта всех островов, а с Креницыным случилось несчастье — он утонул в реке, когда лодка, в которой он плыл, перевернулась. Из-за его гибели исследования были прекращены. Левашов вернулся в октябре 1771 года в Петербург. Несмотря на потерю трех судов и почти половины людей, экспедиция была признана успешной. И в самом деле, результаты ее грандиозны: несмотря на исключительно неблагоприятные условия работы, положена на карту, хотя и не без ошибок, гигантская дуга из сотен островов, протянувшаяся через северную часть Тихого океана почти на две тысячи километров.

Через семь лет после возвращения Левашова в Петербург в этих водах плавал Джеймс Кук и он пользовался картами и описаниями Левашова и Креницына. Они попали к нему, потому что секретные материалы экспедиции английским шпионам удалось раздобыть через лейб-медика Екатерины II.

В октябре 1778 года на острове Уналашка Кук встретился с русским мореходом Г. Измайловым, передавшим Куку все, что он знал о северной части Тихого океана. Кое-где он исправил карты, составленные Куком, и дал скопировать свои. Кук ушел на юг, к Гавайским островам; до гибели его оставалось меньше четырех месяцев…

Дойдя до южной оконечности Камчатки, нельзя не увидеть близко подходящих к полуострову с юга первых, самых северных островов Курильской гряды. Уже Владимир Атласов, «камчатский Ермак» по Пушкину, писал в своей «скаске»: «…на море видел как бы острова есть». Еще раньше его в 1706 году служилый человек Михаил Наседкин с отрядом казаков дошел до южной оконечности Камчатки, мыса Лопатка, и «за переливами», как он писал, видел землю, которой, однако, не смог достичь.

Данила Анцифиров, которого после гибели Атласова казаки избрали атаманом, и Иван Козыревский, избранный есаулом, осенью 1711 года продолжили путь на юг и от мыса Лопатка на камчадальских лодках переправились через пролив на крайний северный остров Шумшу. Они встретились с жившими там айнами и, как потом рассказали, вступили в бой «с курильскими мужиками». Ясака они собрать с них не смогли, потому что «на том их острову соболей и лисиц не живет и бобрового промыслу и привалу не бывает, и промышляют они нерпу…».

Анцифиров вскоре был убит в казачьем бунте, а Козыревский, несмотря на косвенное его участие в убийстве Атласова, был помилован за то, что составил в 1712 году первую карту Курильских островов. Летом следующего года состоялась вторая экспедиция Козыревского, в которую он отправился с отрядом 66 человек, с пушками и ружьями. Цель была определена так: «для проведывания от Камчатского носу за переливами морских островов и Апонского государства». Переводчиком взяли пленного японца, намереваясь добраться и до этой загадочной земли. Но, взяв немалый ясак после боя с айнами на острове Парамушир, вернулись.

Дальнейшая судьба Козыревского была непростой. Он постригся в монахи и обитал в Якутском монастыре. Не один раз сажали его в тюрьму, припомнив дело с гибелью Атласова. Он же просил разрешения отправиться в Японию, путь в которую он якобы знал. Встретившись с Витусом Берингом в 1726 году, он и его просил об этом и передал ему чертеж Курильских островов. А потом сумел каким-то образом построить судно для плавания в Японию, но оно еще на Лене было раздавлено льдами и затонуло. Появился этот энергичный человек и в Москве, про него писали даже в петербургской газете. Однако когда он вернулся в Сибирь, все же был посажен в тюрьму. Там он и умер в 1734 году.

Тем временем русские мореходы продолжили прокладывать путь на Курилы. В Охотске налажено было строительство лодий поморского типа. На одной из них кормчий Никифор Треска еще в 1719 году прошел через Охотское море к курильскому острову Уруп, расположенному в центральной части островной гряды. В том же году посланные Петром I со специальным заданием Иван Евреинов и Федор Лужин достигли острова Симушир, провели его точную съемку, а потом положили на карту еще несколько Курильских островов А потом, продвигаясь постепенно вдоль Курильской гряды, добрались и до Японских островов.

Один из отрядов Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга возглавлял лейтенант Мартын Шпанберг, датчанин на русской службе. Во второй экспедиции Беринга, начавшейся в 1733 году, перед ним была поставлена самостоятельная цель — положить на карту Курильские острова, доплыть до Японии и обследовать эту страну.

Отряд Шпанберга вышел из Охотска в камчатский порт Большерецк в конце июня 1738 года на трех судах. Оттуда уже в июле флотилия отправилась на юг. В густом тумане потерялись и отстали два судна. Шпанберг один продолжал путь вдоль Курильской гряды. Дойдя до острова Уруп, он обогнул его и, беспокоясь за судьбу отставших кораблей, не имея достаточно провизии, к Японии не пошел, а вернулся в Большерецк.

Между тем, одно из отставших судов, которым командовал англичанин Уильям Вальтон, достигло восточного выступа японского острова Хоккайдо и повернуло к Камчатке. По пути были нанесены на карту 26 курильских островов. Через десять дней после Шпанберга Вальтон был в Большерецке.

К весне следующего года из удивительно твердой древесины, камчатской березы, построили в Большерецке шлюп на восемнадцать весел, который дополнил флотилию, и 21 мая 1739 года снова отправились к Японии.

И опять отстал Вальтон, может быть, не без умысла — он пошел к Японским островам своим путем. 16 июня три корабля приблизились к острову Хонсю, самому большому из японских островов. Шесть дней плыли вдоль его берега, не решаясь высадиться, проявляя осторожность. Хотя по всем признакам отношение местных жителей не было враждебным, но мало ли что…

Вальтон на четвертом корабле был смелее: он выслал за водой на берег Хонсю восемь матросов. Японцы встретили их вполне доброжелательно. Помогли набрать воды. Русский корабль, первый в этих краях, двинулся дальше на юг, и на 33° с.ш. стал у маленького острова, сплошь покрытого цветущей вишней. В июле он вернулся в Охотск.

Третий корабль «Надежда» к Японии не подходил, а плавал в Охотском Море в районе Шантарских островов, у восточного берега Сахалина, который впервые был показан на карте как остров. Хотя открытие это вскоре было опровергнуто.

Крупнейшая горная система Центральной Азии, получившая китайское название Тянь-Шань («Небесные горы»), была открыта дважды. С востока еще во II веке до н.э. к ней подошел Чжан Цянь, посланник китайского императора к правителю народа юэчжи. Около ста человек сопровождали его в этом трудном походе. Пройдя через пустыню Такла-Макан, они поднялись на высочайшие хребты, среди которых обнаружили глубокое озеро Иссык-Куль, на берегах которого жили юэчжи. Чжан Цянь первым описал и горы Тянь-Шаня и озеро Иссык-Куль.

Прошло более двух тысячелетий… и в Тянь-Шань пришел первый исследователь с Запада. Им был 30-летний магистр ботаники Петр Петрович Семенов, только что вернувшийся из Германии. Великий естествоиспытатель XIX века Александр фон Гумбольдт просил его привезти с Тянь-Шаня образцы вулканических пород.

В 1856 году Семенов отправился из Санкт-Петербурга, добрался до озера Балхаш, от которого пошел на юго-восток, пересек хребет Джунгарский Алатау и, опустившись в «низкую и жаркую» долину р. Или, достиг города Верного (Алматы). Отсюда в сентябре он поднялся на горный хребет, названный им Заилийский Алатау, перевалив который, спустился в долину р. Чилик, затем взобрался на хребет Кунгей- Алатау. С перевала он увидел внизу ярко-синий озерный водоем, окруженный с юга «непрерывной цепью снежных исполинов». Это и был заветный Тянь-Шань, огражденный стеной хребта Терскей-Алатау.

«Снежные вершины казались прямо выходящими из темно-синих вод озера», — писал П. Семенов. Он вернулся в Верный, а через несколько дней вышел в новый маршрут. На сей раз он пересек Заилийский